136. Они все приходили

Четыре главы горы подлетели к цветку Рождения Зверя, шумно дыша и дрожа внутри. Казалось, что они только что увидели самое драгоценное в мире сокровище. На лице старушки Вершины Лепестков Ириса словно бы разом появилось много новых морщин. Остальные три главы горы тоже, пребывая в восхищении, пытались дотронуться до цветка Рождения Зверя. Для них он был чем-то священным, в их восприятии он заслонил собою весь мир.

Окружающие ученики поражённо молчали. Большинство из них даже не знали, что такое семя Рождения Зверя, и были поражены действиями четырёх глав гор. Однако несколько учеников внутренней секты понимали, на что они смотрят. Особенно учитывая, что главы гор произнесли название цветка вслух. Эти ученики были ошеломлены, их сердца трепетали под воздействием неимоверного удивления.

— Цветок Рождения Зверя! Небеса! Неужели это действительно цветок семени Рождения Зверя?!

— Это легендарный священный предмет, редчайший во всём мире!

— Я только читал о таком в древних записях. Предположительно, они исчезли с лица земли ещё в древние времена. Не могу поверить, что один из них прямо здесь!

Гомон становился всё громче и громче. Десятки тысяч присутствующих людей вскоре поняли, что по виду обычное, разве что большое, растение на самом деле имеет огромную ценность. Все загалдели о цветке Рождения Зверя и совсем забыли, что пришли разобраться с Бай Сяочунем. На несколько мгновений стало очень шумно, пока наконец глава горы с Вершины Призрачного Клыка не глянул сурово на толпу. Почти сразу голоса затихли. Бай Сяочунь стоял в стороне с выставленным вперёд подбородком и очень напоминал одинокого героя.

— Хм! Теперь-то вы понимаете, почему я, Бай Сяочунь, нуждался во вкладе столь многих животных? Это всё для моего цветка Рождения Зверя!

Сердце Бай Сяочуня наполняли радость и гордость, но он сохранял одинокий вид. В это время выражения лиц у четырёх глав гор менялись от зачарованных до расстроенных и обратно. В конце концов они стиснули зубы и заскрипели ими. Особенно старушка с Вершины Лепестков Ириса, чьи глаза полностью налились кровью.

— Бай Сяочунь! — завопила она гневно и опечалено одновременно. — Разве ты не знаешь, насколько ценен цветок Рождения Зверя? Разве ты не знаешь, что подобные вещи уже исчезли с лица земли?! Разве ты не знаешь, что представляет собой цветок Рождения Зверя?!

Старушка надрывалась, как умалишённая, её сердце обливалось кровью, так как она была уверена, что будь семя Рождения Зверя у неё, то всё бы сложилось совсем по-другому.

— Конечно, я знаю, — удивлённо ответил Бай Сяочунь. Он бы не стал злить весь северный берег, если бы не знал, насколько цветок ценный.

Пока старушка горевала, три остальные главы горы пронзали Бай Сяочуня острыми взглядами, будто кинжалами. Они тоже знали, насколько неописуемо ценно семя Рождения Зверя. Оно было драгоценным сокровищем, и сейчас, смотря на Бай Сяочуня, они были полностью и бесповоротно разочарованы.

— Не могу поверить, что ты посадил такое ценное семя прямо здесь! — продолжила возмущаться старушка. — А сейчас всё почти закончилось. Скоро родится зверь!

— Ты… Бай Сяочунь, очевидно, что твои действия привели к тому, что звери в секте теперь сходят с ума. Но что толку? Все эти звери имеют низкий порядок линии крови!

— Разве ты не понимаешь, что если бы мы использовали семя Рождения Зверя с пятнистым морским монстром старейшины Суня, то получили бы ещё одного зверя с третьим порядком линии крови! Но теперь уже слишком поздно! Слишком, слишком поздно…

Бай Сяочунь моргнул несколько раз и прочистил горло.

— Пятнистый морской монстр старейшины Суня внёс свой вклад.

— Ты… погоди, что?

Старушка уже хотела продолжить, но тут её челюсть отвисла. Остальные три главы гор тоже растерялись и посмотрели в толпу, увидев, как старейшина Сунь изумлённо смотрит на них в ответ. Он пришёл не потому, что его зверь начал вести себя странно, а из-за проблем с животными учеников. И только сейчас он узнал, что его собственный пятнистый морской монстр приходил делать «вклад». Старушка помедлила всего ничего и снова разозлилась.

— Даже если участвовал пятнистый морской монстр старейшины Суня, это по-прежнему напрасная трата семени Рождения Зверя. Взять, к примеру, голубого небесного удава старейшины Чэня. Хотя у него всего третий порядок линии крови, но однажды он может превратиться в дракона. Кроме того, только голубой небесный удав может…

Прежде чем она успела закончить, Бай Сяочунь осторожно её перебил:

— Голубой небесный удав тоже приходил делать вклад.

У старушки округлились глаза. В толпе старейшина Чэнь удивлённо вздохнул и посмотрел на свою сумку выращивания зверя. В это время голубая змея высунула оттуда голову и, опьянённая страстью, посмотрела на цветок Рождения Зверя.

— Голубой небесный удав старейшины Чэня молод и силён, — сказал глава горы с Вершины Призрачного Клыка, его голос дрожал от ярости. — Его потомство можно получить и без семени Рождения Зверя. Бай Сяочунь, только мой зверь якса идеально подходил для семени Рождения Зверя. Если бы только ты…

— Эм… глава горы У, ваш зверь якса… тоже приходил и делал свой вклад.

Главе горы У осталось только хватать воздух ртом. Все окружающие ученики были полностью потрясены услышанным. Другие главы гор тоже уже хотели что-то сказать, но Бай Сяочунь отступил на несколько шагов, а потом осторожно произнёс:

— Все ваши звери приходили и внесли свой вклад…

Четыре главы горы стояли, словно громом поражённые. Как получилось, что они даже не догадывались, что их собственные звери в тайне приходили сюда? В то же время ученики вокруг тоже начали удивлённо вздыхать и больше уже не могли молчать.

— Небеса, сколько же зверей сделали вклад?!

— Этот Бай Сяочунь… он добрался даже до зверей глав гор!

— Какой кошмар!

Крики толпы становились всё громче, Бай Сяочунь занервничал и ещё сильнее отошёл назад, не отрывая взгляда от четырёх глав гор. Через мгновение старушка с Вершины Лепестков Ириса ещё неистовее впилась в него взглядом.

— Что ж, кажется, я недооценила тебя, Бай Сяочунь. Ты даже умудрился втихую воспользоваться боевыми зверями глав гор. Хорошо, но зачем же тогда на этом останавливаться? Почему ты не притащил сюда семицветного феникса с Вершины Лепестков Ириса? Все наши боевые звери с линией крови третьего порядка, а семицветный феникс — четвёртого порядка. Вот четвёртый порядок определённо не стал бы напрасной тратой…

Прежде чем она успела договорить, она заметила, что Бай Сяочунь с опаской смотрит на неё, у неё ёкнуло сердце.

— Ты ведь… не…

— Семицветный феникс тоже приходил сделать вклад, — сказал Бай Сяочунь, чувствуя, что его напрасно обвиняют.

— А что насчёт трехглазого ворона с Вершины Небесного Свода?..

— Тоже приходил, — сказал Бай Сяочунь, стараясь сохранить уверенный вид. — А ещё ящерица с Вершины Заходящего Солнца и призрак горы с Вершины Призрачного Клыка. Все они внесли свой вклад.

Глаза глав гор округлились, и они неверяще ахнули. Через мгновение они достали нефритовые таблички и использовали специальный способ связи с духовными зверями-хранителями. Те всё подтвердили, но не посмели упомянуть чернильного дракона Небесный Рог. Теперь главы гор поражённо смотрели на Бай Сяочуня, широко распахнув глаза.

Окружающие ученики тоже пребывали в изумлении. Бэйхань Ле задрожал, ещё больше убеждаясь, насколько силён Бай Сяочунь. Голова Сюй Суна шла кругом, он знал, насколько ужасающи четыре зверя-хранителя, он и представить себе не мог, каким образом Бай Сяочуню удалось убедить их внести свой вклад.

Старушка с Вершины Лепестков Ириса почувствовала, что сходит с ума. Её первоначальным намерением было преподать Бай Сяочуню урок, но чем дальше она говорила, тем больше понимала, что сказать ей нечего. Бай Сяочунь действительно знал, какую огромную ценность представляет семя Рождения Зверя, он даже сумел сделать так, чтобы самые сильные звери северного берега внесли свой вклад. Даже если бы она попыталась, у неё могло такое и не получиться. Однако, учитывая, что на неё смотрело столько учеников, которые молчали после объяснений Бай Сяочуня, старушка ещё сильнее рассердилась. Махнув рукавом, она заявила:

— По-прежнему недостаточно хорошо! Бай Сяочунь, разве ты не знаешь, что если бы ты отдал семя Рождения Зверя высшим старейшинам, то даже патриархи поразились бы? Они могли бы издать дхармический указ и устроить так, что священный зверь-хранитель секты чернильный дракон Небесный Рог использовал бы это семя для продолжения рода! Вот тогда бы оно не пропало зазря. Тогда…

Её речь всё больше и больше набирала обороты, но внезапно она осознала, что Бай Сяочунь всё это время пытается что-то сказать, и замолчала. И тут у неё сердце забилось чаще… И не только у неё. Выражение на лице Бай Сяочуня заставило и остальных трёх глав гор с шумом втянуть воздух. Бай Сяочунь моргнул несколько раз, а потом быстро сказал:

— Ну, думаю, нам не нужно беспокоить патриархов, чтобы получить дхармический указ. Уважаемый чернильный дракон Небесный Рог приходил три дня назад. Он был очень рад помочь, он даже сделал вклад более пятидесяти раз…

Тут же наступила мёртвая тишина. Четыре главы горы были поражены, уже не говоря про старейшин и учеников. Все уставились на Бай Сяочуня, их сердца быстро бились от удивления, которое могло потрясти небеса и опрокинуть землю.

И в это время цветок Рождения Зверя вдруг начал вянуть, один за другим его лепестки стали опадать. Внутри цветка появилась мощная квинтэссенция жизненной сущности, которая каждую минуту становилась всё сильнее и сильнее. Вскоре главы гор, старейшины и ученики — все стали с нетерпением внимательно наблюдать за цветком. Духовные звери-хранители четырёх гор задрожали, чувствуя, что их потомство собирается появиться на свет, бесчисленное множество обычных боевых зверей тоже дрожало, чувствуя нечто подобное. Глубоко в Древнем Зверином ущелье чернильный дракон Небесный Рог открыл глаза и посмотрел в звериный заповедник с выражением острого предвкушения.

Бай Сяочунь стоял в стороне и сильно переживал, беспокоясь, как всё пройдёт. Главы гор стояли недалеко от него и прерывисто дышали. Цветок Рождения Зверя медленно продолжал увядать, а аура жизненной сущности становилась сильнее, словно что-то вот-вот должно было вырваться наружу. И тут в небе над цветком появилась воронка, медленно раскручиваясь, словно у небес были свои глаза, взирающие на происходящее внизу.