Эпизод пятый. Прощайте, Кёко-сан

1

Может, человек и расслабится после трехчасового холодного душа. Однако, и в луже можно утонуть. Увидев лежащую на полу ванной комнаты Кёко-сан я, не теряя времени, остановил поток воды из головки душа.

Пока я закручивал кран, мою спину успело обдать водой, и по телу пробежал холод. Неужели Кёко-сан обливалась водой такой температуры целых три часа?

— Кёко-сан, пожалуйста, держитесь! — снова крикнул я, но ответа не было.

Насквозь промокшие белые волосы теперь отливали серебром. Я не мог почувствовать жизни в этом теле. Не веря в смерть девушки, я легонько дотронулся до ее шеи. Слава богу, пульс был.

Если прислушаться, то можно услышать слабое дыхание. Похоже, Кёко-сан израсходовала последние силы и рухнула на пол. Все-таки, четыре ночи – это гораздо дольше ее предела. Она спала как убитая.

Я почувствовал облегчение. Конечно, я не обладал достаточными познаниями в медицине, чтобы простым прикосновением мог понять, был ли пульс сильный, слабый или это аритмия. Я понимал, что лучше не перемещать ее, но, тем не менее, я не мог оставить ее на полу в таком состоянии.

Надо было вытереть и согреть ее тело.

— Аа…

До меня постепенно дошло, что Кёко-сан сейчас абсолютно голая. Смутившись, я отвел взгляд. Естественно она голая, она же шла мыться, но если Кёко-сан откроет глаза в таком виде, это будет кошмар. Да, это нелепое оправдание, но если она сейчас проснется… Вчерашняя, а, точнее, память прошлых четырех дней абсолютно исчезнет.

И эта Кёко-сан обнаружит себя голой в ванной с незнакомым мужчиной (гигантом). Абсолютно исключено. Хрупкая женщина в такой ситуации умрет от инфаркта.

Вместо того, чтобы насильственно будить Кёко-сан, которая глубоко спит, лучше будет позаботиться о ее здоровье. Да и тяжело будить того, кто боролся четыре дня с бессонницей…

Кроме того, даже если я скажу ей, что она забыла все прочитанные книги, задремав разок, и что вся ее детективная работа канула в Лету, ничего не изменится.

Сейчас стоит положить девушку в постель. Честно говоря, я не мог больше смотреть в глаза раздраженной и озлобленной Кёко-сан.

По сути, сам план прочесть сто книг ни разу не задремав был невыполним. Наивно было предполагать, что Кёко-сан на это уйдет мало времени. Хоть я и думал, что делать дальше, сейчас наступил момент покоя.

Тем не менее, нужно было что-то сделать с наготой, и я ненадолго отошел искать банное полотенце и сменную одежду. Полотенце нашлось сразу, а вот одежда — нет. Значит, когда Кёко-сан открывала душ, она прикрывала себя только руками. Или же она была такая сонная, что совершила такую непредусмотрительную ошибку... Да, это не было ей свойственно, но надо понимать, что ее силы были на пределе.

Несмотря на это, я думал, что одежда и белье, в которых она была все эти дни, где-то здесь… И, к моему удивлению, они крутились внутри прачечного вида стиральной машины, стоящей рядом с раздевалкой.

Ах, вот оно как…

Пока я думал, какая беда, что Кёко-сан умудрилась заснуть в душе, я обматывал вокруг нее банное полотенце. Я вытер ее тело, которое даже через полотенце невозможно было не потрогать целиком… Она спала. Мое чувство вины было немного приглушено, и я боролся с малодушием свеого сердца, хотя здоровье Кёко-сан требовало максимальной концентрации.

Ах, да. За себя я вообще не переживал. Меня не волновало, квалифицирован ли я как ее помощник.

В любом случае, я должен был ей помочь.

Я подумал согреть Кёко-сан в ванне, но я слышал, что заход в ванну требует больших усилий. Лучше будет аккуратно положить Кёко-сан в постель.

Одного полотенца было мало, так что я принес полотенце для рук, чтобы вытереть волосы. У меня не было широких медицинских познаний, но я раньше работал в отделении ухода за пожилыми, пока меня, само собой, не уволили, так что что-то полезное я смог усвоить. Я не считал себя опытным, поскольку перекатывался из одного места в другое, но меня радовала полезная информация, которую я сохранял.

— Хм…?

Хоть я и старался не разглядывать вплотную тело Кёко-сан, пока вытирал ее, краем глаза я кое-что заметил… Кроме того, сняв мокрый пиджак, я был спокойнее и рассудительнее, когда увидел это.

На голом теле Кёко-сан то тут, то там были разные надписи, сделанные несмываемым маркером. Впечатляло то, что эти надписи, которые не стерлись за пять дней и, тем более, за три часа душа.

На правой руке была моя подписанная клятва, на левой – суть нынешнего дела… На животе было написано «План», и прямо над ним текст, который я уже видел: «Меня зовут Окитэгами Кёко. 25 лет. Глава детективного агентства «Окитэгами». Белые волосы. Очки. Каждый день моя память стирается». Я уже знал, что Кёко-сан использует свое тело для письма… Но любопытна была надпись на левом бедре: «Дата публикации «Стержень кукурузы»?»

— ……?

Несомненно, если сравнить с другими надписями, это почерк Кёко-сан, но я не понимал смысла предложения. Когда она успела нанести это себе на ногу? «Стержень кукурузы» — то название, которое Кёко-сан дала посмертной рукописи Сунаги-сэнсэя… Я спрашивал ее, и она размышляла о его временном названии. Должно быть, она нанесла надпись после того момента.

Я помню момент, когда она попросила меня ущипнуть ее за щеки. Уже тогда я был достаточно сонный, так что вспоминается это плохо, но тогда я не стал щипать ей руки и мешать читать. Поэтому, может быть, я щипал ее за ноги, а потом за лицо? Но на самом деле дело было не так: Кёко-сан сама с книгой на коленях попросила меня ущипнуть щеки. Она хотела использовать ноги на крайний случай? Получается, эта надпись… — «Дата публикации «Стержень кукурузы»?» — означала, что Кёко-сан, которая традиционно во время дела не делает записи, оставила подсказку к раскрытию дела…? Она рассудила пределы своей сонливости, и соблюдая рабочую конфиденциальность, оставила для завтрашней себя малопонятную надпись…

Как это по-геройски.

И это не преувеличение: она рисковала здоровьем из-за бессонницы, сказала это не прямо, но с намеком к решению дела, соблюдая свой детективный долг…

Еще даже не дочитав сто книг Сунаги-сэнсэя, Кёко-сан успела что-то обнаружить. Кстати говоря, прежде чем уйти в душ, на мой вопрос о выводах, она в полусонном состоянии пробурчала «Выводы иияяяять».

Но вот дата публикации… Что она подразумевала под датой публикации посмертной рукописи? Я понятия не имел. Кёко-сан специально, следуя профессиональной этике, сделала послание понятным только себе и никому другому…

Дата публикации… Может, стоит спросить Кондо-сана? Нет, сейчас главная задача – вынести Кёко-сан из ванной. Оставив размышления о смысл послания из несмываемых чернил, которое вполне себе выдержало трехчасовой душ, на потом, я вытер тело спереди и сзади.

Волосы от полотенца так и не высохли, но зато их цвет вернулся к привычному белому. Я взял Кёко-сан в обе руки и поднял с пола. Из-за моего огромного тела, полученного от родителей, я постоянно страдал — я выделялся, и меня все боялись — , но сейчас я был ему благодарен. Похоже, что мое тело стало таким большим, чтобы я мог спасать дорогого мне человека в подобные моменты.

И все же, поднять Кёко-сан было несложно. У нее была маленькая фигура, и она мало весила. Девушка, далекая от образа великого детектива, раскрывшего множество сложных дел, мирно спала. Я все время полагался на этого маленького человека, но сейчас я впервые чувствовал каково это – поддерживать кого-то.

— …

У меня было много времени подумать об этом. Вместо этого я вынес Кёко-сан из ванной. Так, если я правильно помню, ее спальня… Точно, за приемной…

Я занес глубоко спавшую Кёко-сан в эту комнату. «Ни за что не входите» были ее слова — вспомнил я, когда повернул ручку и оказался внутри.

Если я правильно помню, в случае экстренной ситуации, мне можно игнорировать этот приказ... Кроме того, чтобы она там ни говорила, ее спальня была самой обыкновенной комнатой.

Я не заметил невероятный беспорядок, за который было бы стыдно, полок со странными коллекциями или чего-либо подобного. Приятная, хорошо убранная комната.

Меня это даже немного разочаровало… Двуспальная кровать, жидкокристаллический телевизор на стене, диски, новейший планшетный компьютер, старинный шкаф и ворсистый ковер… И так далее: здесь было полно всяких удобств и мелких вещиц, не то, что безвкусная приемная. Не просто обычная, а даже роскошная и со вкусом комната, но тогда тем более не понятна причина, по которой мне сказали ни в коем случае не входить сюда.

Если бы мне показали эту комнату, я был был гораздо более лучшего мнения о Кёко-сан, чем до этого. Или она из тех людей, которые, неважно, убрана ли комната или нет, не любят пускать чужих в свою комнату? Естественно, как девушка она не пустила незнакомого мужчину в комнату, но в моем случае зачем было говорить это напрямую?

Она была на грани сна, ей не нужно было и все-таки она предупредила меня… Неважно, ее комната была чистая, так то я не видел никаких проблема. Я положил маленькое тело Кёко-сан на кровать. Затем я снял банное полотенце и вытер ее. Тщательно.

Мне показалось, что лицо Кёко-сан, чья голова тонула в большой перьевой подушке, выглядело намного спокойнее, чем когда я обнаружил ее в ванной. К тому же, цвет лица был здоровее, а Кёко-сан мирно дремала. Почти как убитая, но я не имел это в виду буквально.

Обычный мирный сон.

Я дотронулся до своей груди и вздохнул с облегчением. Наконец-то, я почувствовал ее дыхание. Какое-то время я беспокоился, но сейчас худшее было позади.

Или же нет?

Жизнь Кёко-сан не была так важна, в то время как потеря ее воспоминаний стала серьезной проблемой. И я снова почувствовал безнадежность. Она забыла содержание всех прочитанных ею книг Сунаги-сэнсэя.

Тот факт, что пятидневная работа Кёко-сан канула в Лету, вызывал у непосвященного меня чувство абсолютной беспомощности. Одной перезагрузкой здесь не обойдешься.

Чего уж говорить о той, кто взялся за дело — Кёко-сан. Нет, Кёко-сан не способна была почувствовать эту беспомощность, ведь она ее забудет, в том числе и проделанную за пять дней работу.

...Если подумать, она такая слабая.

Этот детектив, который стоит на шатких, неустойчивых подмостках, подумал я.

Молниеносный детектив, забывчивый детектив.

И такая практичная, активная и невероятно умная.

Но есть много других детективов. Да даже если она и не была бы детективом, любой другой человек успел бы прочесть сотню книг. Теперь неизвестно, раскроем ли мы это дело или нет... Даже я мог бы прочесть эти книги. Не за пять дней, это все-таки невозможно, но за пару месяцев я смог бы. А вот Кёко-сан не сможет.

Кёко-сан существует лишь сегодня.

И в таком случае она не может не быть детективом. Если бы ей хотелось применять собственные навыки, так почему бы не выбрать другой род деятельности? Что за глупый вопрос. Не было никакой причины и не будет. Ведь не будь Окитэгами Кёко детективом она не смогла бы жить.

Она не сильная, но и не изнеженная.

Кёко-сан может быть только детективом.

Каждый раз, когда я был вовлечен в трудное дело и меня ложно обвиняли, я полагался на Кёко-сан. Каждый раз я был так зациклен на себе, что не видел Кёко-сан.

— ...А.

Пока я думал об этом, я, блин, уже долгое время пялился на лежавшую на кровати голую Кёко-сан. Отвлекаться было некогда, я уже закончил ее вытирать, так что надо было одеть ее.

В этом гардеробе должны быть белье и пижама. Затем пускай она спит, пока не проснется как ни в чем ни бывало. За это время я успею что-нибудь для нее приготовить. Я как-то работал поваром, и вот я опять демонстрирую свои разнообразные навыки. А затем.

— ...

А затем... Кёко-сан опять возьмется за работу. Разумеется, она прочтет содержание работы на своей левой руки и вспомнит, точнее, поймет что делать, почувствует стыд за свою беспечную дремоту и начнет штудировать все работы Сунаги-сэнсэя, начиная с первой. И, разумеется, как планировалось, взглянув на левую руку, она еще раз попросит меня последить за ней. Затем, разумеется, комната снова погрузится в неловкую, тяжелую атмосферу, а мне придется выслушивать оскорбления, пока Кёко-сан будет с болью читать книги.

Читать с болью книги любимого автора.

Нет, этого нельзя сказать наверняка. От «Вчерашней Кёко-сан» осталось лишь сделанное в последнюю минуту временное послание. Однако... как ни посмотри, это ее гипотеза, и что бы оно ни значило, Кёко-сан нужно будет прочесть сто книг.

В конце концов, она попытается прочесть их, исчерпает свои силы где-то на 88-ой, рухнет на пол, забудет, и процесс повторится. Даже не так, ее воспоминания исчезнут, но физические силы не восстановятся — было бы проще, будь у нас около десяти или двадцати книг.

А так это целый труд.

Поэтому, Кёко-сан, вам лучше не браться за это дело... Однако, взявшись за это дело и даже находясь на пределе своих возможностей, Кёко-сан не была готова так легко сдаваться. Она продолжала быть детективом до самого конца. Если бы вы только забыли об этой боли, я мог бы вас убедить— Погодите-ка?

Погодите-ка?

Я второй раз взглянул в глаза Кёко-сан. Это не значит, что я не видел ее голое тело. Я еще раз взглянул на надписи, расписанные по всему ее телу.

Точно.

Был.

Единственный, но способ был.

Я беспомощен — но я был способен сделать кое-что для Кёко-сан.

2

Если уж делать это, то делать это нужно основательно. Мой противник — исключительного ума детектив. Великий детектив. Будь это скоростная гонка, благодаря своему ужасно острому уму, она одна из лучших. Даже если она будет лениться, она мгновенно раскроет чужой план, мой или чей-либо другой.

И я собираюсь обмануть этого великого детектива.

Основательно. Я должен стать преступником.

...Какая ирония. Впервые тот, кого Кёко-сан постоянно спасала от ложных обвинений, собирался бросить вызов великому детективу.

Однако я должен был это сделать.

Я не мог придумать ничего получше.

Наверное, кто-нибудь поумнее и посообразительнее смог бы придумать что-нибудь, но я не такой. Я неловкий и трусливый парень. Тем не менее, я должен был сделать хоть что-то для Кёко-сан. Кто-нибудь умный и сообразительный обязательно сделал бы что-то для Кёко-сан.

Стараясь не шуметь, я тихонько вышел из спальни и направился на кухню. Разумеется, речь не шла об идеалистической картине, где я готовил завтрак для Кёко-сан в постель — эту идею я откинул. Я собирался взять необходимые мне вещи.

Стоящее напротив раковины кухонное моющее средство. Заодно я захватил рулон бумажного полотенца.

Возможно, были и более простые средства для очистки, но я не собирался оставлять следы. Эта идея мне пришла на ум как та, которая займет меньше всего времени. А именно — стереть с тела Кёко-сан все надписи, оставленные несмываемым маркером.

Легко и просто уничтожить все следы.

...Когда ты пишешь, иногда на руке и пальцах остаются чернила, и ты смываешь их водой и мылом. Но с моющим средством дело пойдет быстрее — я надеюсь.

Возвращаясь в спальню, я не стал стучаться. Уже в этот момент я был преступником, и такая вежливость могла разбудить Кёко-сан, так что я был осмотрителен. Кёко-сан, хоть и не «спящая красавица», к счастью, не подавала признаки маловероятного пробуждения.

Это кажется незначительным, но взглянув на ее спокойное, сонное лицо, все мои прежние сомнения и надежды испарились. Я подумал, что готов ради нее сделать все, на что способен.

Мне следует не смущаться, глядя на это спящее лицо, а мгновенно приниматься за работу. Открыть глаза сейчас для Кёко-сан будет еще большей катастрофой, чем когда она была в ванной.

Сидя сбоку от нее на кровати, я взял ее за правую руку. Правильнее было бы начать с левой руки, но то, что я собирался сделать будет явным предательством для Кёко-сан со стороны ее помощника. Так что я начал стирать составленную мной клятву. Я больше не являюсь правой рукой Кёко-сан.

Одним движением бумажного полотенца я стер свою клятву с правой руки. Подумал я, однако от средства исходил зловонный запах. На кухне оно так сильно не пахло... Запах был не такой сильный, чтобы пробудить, но надо еще немного протереть руку каким-нибудь полотенцем.

Раз за разом я думал, сколько уже раз я вытирал тело Кёко-сан и повторял процесс, недовольный результатом, но только так и возможно совершить идеальное преступление. До нынешнего момента я никогда не думал о том, как сильно волнуются преступники на моем месте, когда меня ненамеренно обвиняли в преступлениях.

К счастью, все это было не напрасно — надпись на правой руке Кёко-сан полностью исчезла. Такое ощущение, что эта клятва была какой-то временной, ненадежной вещицей. Нет, так и должно быть. Я никогда не слышал, чтобы Ватсон предавал Холмса.

Клятва ассистента стала макулатурой, а моя все еще присутствовавшая нерешительность наконец-то превратилась в убеждение. Я понял, что перешел черту, когда назад пути нет. Я вспомнил гнев Кёко-сан по отношению к преступнику в деле лаборатории Сарасина, когда у нее украли память. Но тот гнев будет несравним с нынешней ситуацией.

Поэтому я должен ничего не упустить. Я стал стирать две надписи на животе.

Насчет «Я Окитэгами Кёко» я размышлял — стирать или нет — , но данная надпись сейчас располагалась не там, где я видел ее в лаборатории Сарасина. Это послание не из тех, которые Кёко-сан стала бы наносить ее перед тем, как лечь спать.

Если подумать, раз у Кёко-сан есть визитка, и она известная личность, даже ее найдут спящей и ничего не знающей, у нее будет время идентифицировать себя и найти путь домой в офис.

Определенно, «молниеносный» способ вспомнить себя.

Поскольку Кёко-сан не занята делом» будет лучше будет стереть это послание с остальными. Меня поглотило сильное чувство вины, пока я стирал послание «Я Окитэгами Кёко», будто я стирал факт существования девушки. То же самое, когда стирал «Какусидатэ Якусуке-сан (гигант) тебя разбудит», написанное ее рукой — я предавал ее доверие, и моему сердцу хотелось кричать.

Я будто разбудил Кёко-сан и говорил ей, что человек, на которого ты надеялась, предал тебя.

Но презренный я не стал бы делать что-то такое честное.

Сразу чувствовалось, что вытирать тело кухонной бумагой совсем не то, что вытирать полотенцем. Я умудрился хорошо изучить живот Кёко-сан. Будто трогал его напрямую. Она была по-модельному стройная, но только потому, что последние несколько дней плохо сказались на ее теле, глядя на ее малые руки и ноги.

Можно было предположить, что Кёко-сан почувствовала бы щекотку, будь я неосторожен, стирая надпись с ее живота, но, к счастью, она всего лишь пару раз вздрогнула. Как и с посудой, мягкое поглаживание было эффективнее, чем жесткое соскребание. Опыт работы на кухни мне здесь пригодился.

После полного стирания надписи с живота я встал, обошел кровать и приступил к этому же процессу на левой руке.

«Ты взяла за работу, связанную с Сунагой Хирубэ-сэнсэем. Это важно. Начни завтра в 9 утра». Это послание она должна была забыть. Кёко-сан не получит заказ на эту работу.

Она не возьмется за эту работу.

Она не будет сломлена духом и телом. Ей не стоит давать эту работу. Ей не надо будет читать книги днями и ночами напролет. Это стоит забыть. Завтрашней Кёко-сан это стоит забыть.

Она откроет глаза в неведении.

...Усталость после пяти дней работы никуда не исчезнет, но я надеюсь она объяснит это «сложностью дела, которое раскрыла прошлая я». Стирать на руке было куда проще, чем на животе. Я уже приспособился к процессу, поэтому он у меня занял гораздо меньше времени.

В результате, прошел уже час. Стереть цифровые данные можно одним нажатием кнопки «Delete», а вот аналоговые данные представляли трудность. Я вспомнил взять побольше бумажных полотенец и использовал целую кучу их. Они могут стать уликами, поэтому нужно будет унести их с собой. Может, стоит также закупить новые моющие средства?

А вот это было опасно.

Я кое-что забыл. На левой ноге Кёко-сан оставалось послание. Поскольку я избегал смотреть ниже ее пояса, я упустил такую важную вещь.

«Дата публикации «Стержня кукурузы»?»

Смысл этой строчки неясен, но она могла стать ключом к разгадке этого дела... Было бы преступно стирать такое послание. Стирая это послание, я полностью стирал четыре бессонных ночи работы Кёко-сан. Да что я такое говорю? Будет бессмысленно останавливаться на этой надписи, стерев все предыдущие. Пути назад уже нет. Если я оставлю эту строчку, Кёко-сан будет только озадачена.

Основательно, основательно, не оставляя и пятнышка.

Сейчас неважно, насколько велик Сунага-сэнсэй как писатель, и как он повлиял на возникновение великого детектива Кёко-сан. Сунага-сэнсэй мертв, а то, что было ли это самоубийством или нет, ко мне не имело никакого отношения.

В том плане, что за наказание пришлось бы мне понести.

Или я уже сейчас несу наказание. Я ведь после всего этого вряд ли увижу Кёко-сан снова. Теперь, в чем бы меня ложно ни обвинили, какие бы подозрения на мне ни висели, я не буду просить помощи у нее. Я больше не заслуживаю того, чтобы Кёко-сан помогала такому предателю, как я.

На свете много детективов. Но Кёко-сан есть лишь одна.

Прощайте, Кёко-сан.

Я стер послание с левой ноги.

Все следы чернил на теле Кёко-сан исчезли, но многочисленные чувства, наполнившие меня, остались нестираемы.

3

Но это еще не конец. Для всех преступников самое важное только начинается. С того момента, как преступление совершено, начинается работа по его сокрытию.

Прежде всего, это подразумевает, что мне нужно одеть Кёко-сан. А то сколько еще она будет лежать голой?

Я открыл гардероб и стал рыскать по ящикам. Нижнее белье и пижама нашлись сразу же. У нее и правда был такой огромный ассортимент одежды, что меня аж передернуло. Я одеваюсь так, чтобы избежать лишних подозрений, а Кёко-сан производила впечатление куклы. Не задумываясь вновь о преступности моих намерений, я стал выбирать. Я не собирался соответствовать вкусам Кёко-сан, и одежда на выход не была нужна. Пижама могла быть любая, но будет естественнее сначала надеть лифчик и трусы. Кстати, есть девушки, которые перед сном одевают лифчик, и которые не одевают. Судя по огромному количеству белья в гардеробе, Кёко-сан относится к первому типу.

Я решил, что одевать белье вслепую будет вежливее, но, учитывая что я сделал до этого момента, это звучит лицемерно. Когда я работал медбратом, мне приходилось переодевать женщин, поэтому непонятно, почему я сейчас закрывал глаза.

Закончив с бельем, было гораздо проще одевать пижаму. Наверное, потому что пуговицы на мужской и женской одежде расположены по-разному, и застегивать их было легко.

Наконец-то закончил: Кёко-сан лежала одетая и ее волосы уже почти высохли, в то время как я обливался потом. Мне сильно хотелось прилечь. Кёко-сан могла вздремнуть, а вот я не смог отбить усталость с четырех бессонных ночей за три часа сна.

Однако, я все еще был полон энергии и валиться с ног не собирался. Следующие пять лет ты можешь сидеть дома до тридцати лет, а пока что держись, Какусидатэ Якусуке.

Я не собирался расслабляться, ведь я уже я пересек Рубикон, когда одел Кёко-сан. Открой она глаза хоть на секунду, моему плану пришел бы конец, и мне пришлось бы столкнуться с неприятнейшим недоразумением, но сейчас эти страхи исчезли.

Необоснованные подозрения от любого другого детектива превратились бы в комедийный скетч, но только не в случае Кёко-сан. Я забрал из спальни банное и кухонные бумажные полотенца, которыми вытирал ее тело. Банное полотенце я бросил в корзину для белья в ванной, бумажные — сложил в карман. Со спальней я разобрался.

Дальше нужно было убраться на кухне и в приемной.

Надо было стереть следы готовки. Я не смогу восполнить запасы в холодильнике, но я должен смыть остатки еды, что я готовил для нас двоих в течение пяти дней. Это объяснит использованное моющее средство. А что насчет еды на столе в приемной? Мои кухонные катастрофы? ...Я не могу их выбросить в мусор — может съесть обе порции? Вкус ужасный, но я сам заварил эти «каши».

Да, следы аутсайдера... Нет, следы помощника детектива должны полностью исчезнуть.

Это здание само воплощение безопасности — и хотя войти нелегко, выйти гораздо проще. Обратное верно: если ты что-то забудешь, ты не сможешь вернуться за этим, поэтому нужно быть предельно внимательным.

Мне не нужно волноваться за отпечатки, кроме самых очевидных (на стеклянном столе, окнах и т.д.). В общем, беспокоиться не стоило. Я был в основном в приемной, и было бы странно, не будь здесь чьих-нибудь других отпечатков, кроме Кёко-сан.

Однако, что я точно не мог оставить, так это 99 книг Сунаги Хирубэ. Оставь я это позади, вся моя работа пойдет насмарку. Когда Кёко-сан, осведомившись о смерти Сунаги-сэнсэя, обнаружит эти книги, она поймет, что взялась за связанную с писателем работу... Детектив ее калибра обязательно придет к такому выводу.

Две картонные коробки... Невозможно вынести их все за раз... Мне пригодится опыт работы в компании по грузоперевозке? Ну конечно, пригодится.

Точно, посмертная рукопись Сунаги-сэнсэя... Нужно ее не забыть. Хоть она и ценная, но с нее все и началось. Из-за нее я оказался в этой ситуации, и меня это раздражало. Говоря о чувствах... Из плохих чувств у меня рукопись вызывала только раздражение. Я бы врал, если бы сказал, что не был крайне рад помочь великому детективу Окитэгами Кёко — я, которого все боятся. Второстепенный персонаж вроде меня оказался неожиданно в свете прожекторов — ну как я не мог быть на седьмом небе от счастья? Так, успокойся.

Успокоившись, я внимательно осмотрел всю приемную. Не надо слишком сильно нервничать, но подобрать все волоски с пола необходимо. Я здесь пять дней фактически жил... Обычно волосы не замечают, но у Кёко-сан белые волосы. Будет подозрительно, если она найдет множество черных волос. Что же делать? Подбирать один за другим будет слишком долго, пылесос включать не хотелось бы. Его рев точно разбудит Кёко-сан.

Но я слышал об одном простом методе, когда работал в компании по уборке. Нужно обернуть липкую ленту вокруг рук и ползти по полу, собирая волосы. Так же и с отпечатками: я думаю, что будет странно, если не будет никаких отпечатков, но Кёко-сан поддерживает приемную в чистоте, поэтому лучше очистить всю комнату.

Естественно, таким методом я собрал и свои, и белые волосы Кёко-сан. Конечно, мне придется взять ленту с собой — такое поведение напоминало преследователя, и я возненавидел себя... Я поклялся выбросить бумажные полотенца и ленту в уличные контейнеры для мусора и после этого закончил уборку кухни и приемной.

Наконец, я отнес полотенце в ванную. И тут я побледнел. Я обнаружил свой мокрый пиджак. Когда я спасал Кёко-сан, меня обдало из душа водой — я снял пиджак и напрочь забыл о нем. Оставь я такой очевидный след, ни о каком идеальном преступлении и речь не могло бы идти... Профессор Мориарти был бы разочарован.

Пиджак, оставленный на полу, высох лишь на половину. Что поделать, пришлось одевать... Если я не хотел быть обвиненным, нужно было терпеть.

На всякий случай я перепроверил ванную. По сути, мне ничего не нужно было убирать... Мне хотелось избавиться от неприятной влажности пиджака и принять душ, но было бы глупо оставлять следы, и я закончил осмотр.

Итак, теперь...

В принципе, я сделал все, что мог, так что осталось покинуть офис Окитэгами и стать настоящим преступником, но перед этим я хотел еще раз попрощаться с Кёко-сан. Помимо сентиментальных чувств, мне бы хотелось проверить, говоря прагматически, что Кёко-сан все еще спит.

Аккуратно войдя в спальню, я понял, что я вернулся не зря и как мне неожиданно повезло. Точнее, как повезло Кёко-сан.

Она спала на боку в обнимку с большой подушкой а-ля дакимакура[✱]Дакимакура — большая подушка, как правило, с ростовым изображением персонажа аниме.. Никаких манер во время сна. Но если это признак глубокого сна, то кто я такой, чтобы ругать ее (А уж тем более — критиковать ее позу?), так что я был рад, что вернулся. Тем более, что я задумался о температуре.

Здесь она стояла не слишком холодная, типичная для этого времени года, но стоит помнить, что Кёко-сан несколько часов обдавало холодной водой. Температура ее тела, должно быть, сейчас значительно ниже. Пусть даже Кёко-сан привычнее и удобнее спать без одеяла, она так не сможет сберечь тепло тела.

Хорошо, что здание прекрасно оборудовано, так что в спальне должен быть кондиционер... Я взглянул на дверь. Разумеется, сбоку от нее была установлена панель с пультом управления от кондиционера.

Обычно, когда вы ложитесь спать, вы не оставляете кондиционер включенным...

Если я поставлю таймер так, чтобы он отключился через час, когда Кёко-сан примерно откроет глаза, это не будет слишком подозрительно. К счастью, эта модель кондиционера не шумела, поэтому она не потревожит Кёко-сан, когда та проснется. Применяя свои познания, полученные во время работы продавцом в магазине электротоваров, я установил кондиционер на нагрев до 26 градусов.

Вот только я не посмотрел, где он располагается. Если он дует прямо на Кёко-сан, она будет плохо спать, и его стоит отрегулиро...вать? Он нигде не стоит? Ах да, эта модель вроде бы устанавливается на потолке. Так что я направил свой взгляд туда.

И тут меня осенило.

Потолок.

С тех пор, как я вошел сюда, я ни разу не взглянул на потолок. Ну вот, именно там вмонтирован кондиционер. Из каждого его отверстия идет поток воздуха, который не дойдет до Кёко-сан, лежащей в постели.

Так что, мне не было нужды глядеть туда. Однако, на потолке был не только кондиционер.

Я понял.

Настоящий смысл слов Кёко-сан «Пожалуйста, ни за что не входите в эту комнату» находился на потолке. Там черной краской, жирными буквами было выведено:

«С этого момента ты станешь детективом Окитэгами Кёко».

Это был грубый почерк, и, как ни смотри, он не принадлежал руке Кёко-сан.

4

Закончив все приготовления, я покинул здание Окитэгами, сел на последний автобус, поскольку на такси денег не было (мне так и не заплатили за работу помощником) с коробками с кучей книг. Пожалуй, это была самая сложная часть.

Через несколько часов я дошагал до своей квартиры и наконец-то уснул мертвым сном. Однако это не был конец. Покинув место преступления, я должен был поговорить с одним человеком, чтобы завершить свое безупречное преступление.

Иначе говоря, с клиентом в этом деле – Кондо-саном.

Когда я проснулся, была уже вторая половина дня, но я сразу же связался с Кондо-саном по телефону, чтобы назначить встречу. У него уже были свои встречи, и он попросил меня прийти в перерыве между ними в компанию. Я согласился и стал собираться.

Думаю, Кёко-сан уже успела проснуться. Интересно, что она подумала? Небось великий детектив заметила мою безалаберную работу по уничтожению улик?

...Ладно, что сделано – того не воротишь. Нет смысла размышлять над ошибками, если даже они были. Сейчас я могу кое-что сделать. Я взял в охапку коробки с книгами Сунаги-сэнсэя и сел на автобус в сторону Сакусося.

В этот день это случилось в первый раз.

Я сам нажал кнопку «Выход».

– ...Удивительно, – сказал Кондо-сан.

Мы сидели в кафетерии компании и уже закончили разговор. Я говорил с сожалением:

– Уверен, вы разочарованы во мне, но я действовал по своему усмотрению, так что...

Кондо-сан деликатно прервал мое объяснение:

– Нет, я не об этом. Меня удивило, как успешно ты реализовал свое «преступление», – он улыбнулся. – Как такой хороший человек как Якусуке, которого все, кроме меня, подозревают, неожиданно убедил меня в обратном? Может у тебя есть задатки преступника, превосходящие интеллект детектива?

– Н-Не шутите так, Кондо-сан. Я вспоминаю ту ночь с дрожью. Я до сих пор не понимаю, что заставило меня пойти на такой отчаянный шаг.

Я не стал рассказывать Кондо-сану всю историю моего «преступления». Расскажи я ему все детали, он бы стал моим пособником. Это прагматичное объяснение, но мне было бы неловко говорить о том, как я спасал голую Кёко-сан в ванной. Я бы не хотел порочить честь Кёко-сан, поэтому эту деталь я сохранил в тайне.

Я кратко изложил, как позаботился о Кёко-сан, которая повалилась от четырех бессонных ночей, и уничтожил все следы нашей работы. Разумеется, я не стал обсуждать надпись на потолке спальни.

– Что было, то было... Кондо-сан, я бы хотел, чтобы вы не поручали ей это дело. Для Кёко-сан, живущей лишь день, такая работа невыполнима. Поручите мне найти другого детектива...

– В этом нет необходимости, Якусуке. Я отзову данную работу... С учетом обстоятельств так даже будет лучше.

– ? С учетом обстоятельств?

– Сказать по правде... Пока ты работал с Окитэгами-сан, в деле произошел сдвиг. В дело вмешались родственники Сунаги-сэнсэя... Они требовали объявить смерть Сунаги Хирубэ самоубийством.

– ...?

Я не понял. Нет, я просто не хотел понимать. Я сглотнул эту горькую пилюлю, пока Кондо-сан продолжал:

– Это означает, что они не хотят публиковать последнюю рукопись Сунаги-сэнсэя. Они думают, что компания прорекламирует ее как «посмертную рукопись автора-самоубийцы».

– Наверное, родственники не хотят, чтобы это привязалось к нему. К Сунаге-сэнсэю, то бишь.

Желание прикрыть этот факт вполне естественен.

– Кто знает? Как я уже говорил, самоубийство автора не всегда порочит его репутацию. Если не говорить об эмоциях и общественной репутации, такой анонс мог бы поднять его имя.

– ...Но все же...

Я закрыл рот. Кёко-сан говорила это. Новая работа «Стержень кукурузы» была типичной книгой Сунаги Хирубэ. Той, которой ты можешь насладиться и ждать продолжения, и, наверное, он не хотел останавливаться на этом. Но я не могу высказать вслух ее мнение. Кёко-сан уже не работает над этим делом. Нет, это я лишил ее с этого дела. Мнение Кёко-сан – детектива и поклонницы Сунаги-сэнсэя – не повлияет на нынешнюю ситуацию.

Пока я погружался в свои мысли, Кондо-сан продолжал:

– Поэтому, мы в таком затруднительном положении, где мы не можем расследовать возможность убийства с Окитэгами-сан или с другим детективом, поглупее или поумнее. Все из-за родственников. Но если Окитэгами-сан сама вызовется помочь, она может вытащить нас из этой ситуации.

Кёко-сан сама не вызовется помочь, но Кондо-сан полагает, что это может быть выходом. Как бы там ни было, во мне, как в помощнике, проснулось бунтарство. Как организованный человек, я должен оценивать своего руководителя, Кёко-сан.

– ...Я буду раз за разом повторять это, чтобы сберечь ее честь. Кондо-сан, эта работа не предназначена для Кёко-сан. Хотелось бы думать, что вы не забыли, что она идет против многих правил детективного агентства Окитэгами. Вы подкупаете ее тем, что она поклонница Сунаги-сэнсэя–

– Я понимаю, понимаю, не злись. Я не пытался принизить Окитэгами-сан. Мне стоит извиниться, поскольку я не думал, что Окитэгами-сан дойдет в своем расследовании до того, чтобы прочитать все сто книг, – Кондо-сан успокаивал меня.

Все правда. Фактически, он дал Кёко-сан, готовой работать, это дело, которое довело до ее потери сознания.

Работающий член общества должен знать, когда сказать, что ему что-то не под силу. В тот раз Кёко-сан отказалась это сделать. Может быть, все потому, что она была поклонницей Сунаги-сэнсэя...

– ...Кондо-сан. Вы как-то это говорили, но не могли бы вы объяснить? Кёко-сан стала детективов после того, как прочитала книги Сунаги-сэнсэя. Что это вообще значит?

– Ах это... Проболтался. Раз так, играть в молчанку поздно... Помнишь, в деле Сатой-сэнсэя, я говорил, что встретил Окитэгами-сан, когда работал за границей?

– Да. Вы просили забыть об этом, но мне это показалось странным...

Кондо-сан говорил, что встретил похожую женщину, когда работал в заграничном отделении компании.

– Эта женщина в тайне была поклонницей Сунаги-сэнсэя. Я был знаком с Сунагой-сэнсэем, но не затрагивал с ним эту тему. Так как ты ввязался в дело в Сакусося и тебе пришлось уволиться, я не стал рассказывать подробности... Эта девушка очень помогла мне. Благодаря ней, я сейчас нахожусь здесь.

– Ух ты...

Слышать это от такого мужчины, как Кондо-сан... Если он благодарен ей за свою нынешнюю позицию, она косвенно помогла и мне, но неужели она и Кёко-сан – один и тот же человек?

–- Нет, возраст не совпадал, поэтому я брякнул это. Но, возможно это моя плохая память. Прости. Я поручил ей то дело только потому, что Окитэгами-сан походила на ту женщину, и я хотел убедиться.

– Т-Так вот оно что.

Кондо-сан был удивительно зациклен на Кёко-сан... Неужели у него был скрытый мотив, когда он спланировал мое с ней свидание на коттедже Сунаги-сэнсэя? Возможно, у него были и другие намерения?

– Т-Так вы подтвердили свои подозрения?

– Нет, честно говоря, я многого не понял. Она действительно большая поклонница Сунаги-сэнсэя и она взялась за это дело, игнорируя свои принципы. Я был почти убежден в том, что она, будучи поклонницей Сунаги-сэнсэя, стала детективом. Однако, та женщина не была из тех, кто готов падать в обморок ради раскрытия дела...

И вряд ли она имела уникальную память, которая перезагружается каждый день. Кондо-сан, небось, тоже это понял. Уже тогда можно было сказать, что это разные люди... Однако ее память могла стереться, когда Кондо-сан вернулся домой, и потому она забыла его.

Однако, Кёко-сан точно не стала детективом, потому что была поклонницей Сунаги-сэнсэя. Причина, по которой она стала детективом.

Это надпись на потолке спальни.

«С этого момента ты станешь детективом Окитэгами Кёко».

...Просыпаясь, она теряет вчерашние воспоминания, затем она следует инструкции того, кто оставил это послание. Но, как бы это ни было цинично, она могла быть только детективом.

– В любом случае, я больше не буду испытывать Окитэгами-сан. Это слишком опасно. Прости, Якусуке. Я ни за что не стану проверять ее прошлое.

– Х-Хорошо... Я ценю это.

– Не будь ты там, я бы совершил непоправимое. С этого момента тебе нужно поддерживать Окитэгами-сан. Этой девушке необходим помощник.

– ...Кондо-сан.

Нет, я совершил непоправимое. Сегодня я не встречусь с Кёко-сан. Мы с самого начала не были близки, но если бы не Кондо-сан, я бы ни за что не сходил с Кёко-сан на свидание. Я предал ее, а теперь идти и давать ей новое дело я не могу. Сказав это про себя, я вспомнил как нашел ее упавшей на пол в ванной.

Она лежала в холодной воде и могла умереть от гипотермии. Кёко-сан допустила оплошность. И она не может учиться на своих ошибках.

Если бы ее кто-то другой спас.

...Я бы стоял в стороне, надеясь впустую... Наверное, я хочу сказать, что если бы появился это прекрасный принц, мне было бы грустно.

Я будто убеждаю себя, что «я не могу этого сделать» и «это должен сделать кто-то другой». Я что, заявляю это в лицо Кёко-сан?

Я не знаю. Сделал ли я это ради Кёко-сан? Было ли мое предательство ради нее?

– ...Я понимаю, Кондо-сан. Но перед этим я хотел бы кое-что услышать. Когда вы планируете опубликовать «Стержень кукурузы»?

Не желая говорить больше на ту тему, я решил кое-что проверить. Сейчас мне хотелось говорить на любую другую тему.

– «Стержень кукурузы»?

– Извините, я хотел сказать, посмертная рукопись Сунаги-сэнсэя.

– Хмм... Название Окитэгами-сан придумала? Звучное. Мы планировали опубликовать ее весной следующего года... Я надеялся, что она окажется на прилавках в феврале. Я все еще думаю, что мы будем делать после похорон Сунаги-сэнсэя... Тут еще и у семьи покойного планы.

Опять с «планами семьи покойного»... Нет, я аутсайдер, мне не стоит вмешиваться. У них будет много забот: распределение наследства и налоги. Я знаю, что самоубийство не обязательно порочит честь автора, но даже если эта смерть не самоубийство, ее объявят таковой. Все-таки, это то, чего они хотят. Не писатели, а люди.

– Я уже говорил, что время самоубийства – слишком удобное. Он завершил многие серии, написал самостоятельную историю «Стержень кукурузы» и умер, не оставив ни одной незаконченной истории. Все как будто спланировано.

Опять с этим, уже в третий раз. Как известно, третий раз – алмаз.

– Якусуке, я думаю, что в это дело не закончено. В Сакусося уже решили, что книга хорошо продастся. Я там не главный, и я не в позиции их оспаривать, но здесь что-то нечисто. Сунага-сэнсэй не покончил с собой, но четких доказательств нет–

– Сунага-сэнсэй не покончил с собой.

И тут, с этим смелым заявлением, с другой стороны стола без всякого предупреждения подошел человек. Она легко придвинула стул и элегантно присела.

Женщина малого роста. В очках. С абсолютно белыми волосами.

В поглаженных штанах и рубашке, застегнутой на все пуговицы.

– Приятно познакомиться. Меня зовут Окитэгами Кёко.

Глава детективного агентства Окитэгами – Окитэгами Кёко.

Девушка торжественно представилась. Детектив улыбалась и держала в руке бумажный стаканчик с кофе.

– Что ж, давайте докажем это.

5

Когда я увидел появившуюся из неоткуда Кёко-сан, я удивился и взглянул на Кондо-сана. Ее появление не было чем-то из ряда вон выходящее, но я как никто другой был поражен им. Я решил, что Кондо-сан опять все организовал. Однако, судя по тому, как он среагировал, я ошибался.

Кёко-сан – единственная, кто хранил спокойствие – заговорила:

– Прошу прощения. Я заглянула в отдел редакции, но припозднилась.

Затем она положила конверт, что держала под мышкой, на стол.

– Я получила это от Конаки-сана и прочитала его. Простите за ожидание.

– Это же...

Кондо-сан заглянул в конверт, но проверять его содержимое не было необходимости. Внутри была распечатанная посмертная рукопись Сунаги Хирубэ, «Стержень кукурузы», как я ее называл. Это была копия той рукописи, что я унес – по толщине конверта можно было догадаться...

– Это была прекрасная история. Я бы назвала ее «Домашняя сладкая кукуруза». – сказала безразлично Кёко-сан.

Судя по названию, ее мнение об этом произведении изменилось. Кондо-сан, будучи редактором, наверняка тоже придумал какое-то название...

Она изменила название, потому что стала «Сегодняшней Кёко-сан»?

Конака-сан из издательского департамента – ответственный редактор Сунаги-сэнсэя... Он ведь еще и коллега Кондо-сана, так что она, должно быть, узнала от него всю историю. Там же и отдел редактуры находится... Никто не запрещал им молчать... Черт, если бы я услышал от Кондо-сана о предполагаемом прошлом Кёко-сан, пока меня не уволили, я бы оказался втянут в политические игры компании.

Стоп, почему Кёко-сан вообще здесь, разговаривает с нами? Ладно, Конака-сан, он мог выдать ей копию рукописи, будучи осведомленным о ее деле, но как она прошла мимо ресепшена...

– Я пришла как детектив, что провести расследование на месте. Поскольку я походила на персонал, мне удалось проникнуть сюда без проблем. Я хотела организовать встречу с Кондо-саном, но вы ушли на какую-то встречу. Конака-сан, ответственный за Сунагу-сэнсэя, сообщил, что вы находитесь в кафетерии, – объяснила Кёко-сан.

Объяснение было вялым. Кёко-сан явно не испытала проблем, пробравшись через строго охраняемое издательство... Хотя, молодая женщина в строгих штанах не вызвала бы подозрений, и ей было бы легко проскользнуть в таком виде. Но нас волновало, почему Кёко-сан здесь.

Кёко-сан повернула свое улыбающееся лицо ко мне. Я был в замешательстве.

– Итак, кто из вас Кондо-сан?

Сконфуженный Кондо-сан поднял руку, словно он ученик, который отвечает на вопрос учителя. Такой забавный жест, будто он не хотел сердить стильную Кёко-сан – я же был спокоен.

Ее память стерлась... Она не помнила ни мое, ни лицо Кондо-сана. Однако, она помнила, что бралась за работу Сакусося, связанную с покойным Сунагой-сэнсэем. Кёко-сан могла услышать это от Конаки-сана. Но если она не знала этого, она бы не стала наносить визит в Сакусося. Получается, я все-таки допустил какую-то ошибку на месте преступления?

Проснувшаяся Кёко-сан почувствовала что-то странное в своем офисе и направилась в Сакусося... Может быть, так и лучше. Я готов принять, что я допустил какую-то ошибку, не смог все прикрыть.

Однако... Судя по поведению Кёко-сан уже каким-то образом осведомилась о смерти Сунаги-сэнсэя. Как бы там ни было, она была уставшая. Тем не менее, я уверен, что когда она проснулась... ее пятидневная память исчезла. Тогда как она узнала о смерти писателя?

Проснуться, узнать всю информацию за полдня столько все узнать и прочесть все труды Сунаги-сэнсэя. Прочесть все сто книг? Невозможно, иначе она бы с самого начала так сделала. Максимум она могла прочесть десяток книг... Я не понимал. Кроме того, я унес из здания Окитэгами все книги Сунаги-сэнсэя. Там было много публикаций, которые сейчас сложно раздобыть.

...Или же она блефует?

Кёко-сан уже проделывала такое с преступником в лаборатории Сарасина, и возможно сейчас она с чистого листа это и делает...?

– ...Сунага-сэнсэй не покончил с собой – вы это сказали. Я понимаю, мы можем рассчитывать на какие-то доказательства, Окитэгами-сан?

– Конечно. Я не делаю необоснованные заявления. Ведь я детектив, – на вопрос Кондо-сана Кёко-сан отвечала с улыбкой.

Она не показывала знаки усталости. Обычная Кёко-сан за работой.

– Но перед этим можно я спрошу? Это вы Какусидатэ Якусуке-сан?

– Э? Д-Да... – заикаясь, ответил я.

Испытывая чувство вины из-за предательства, я не смотрел ей в глаза, что, наверное, выглядело подозрительно. Если она сейчас скажет, что я – убийца Сунаги-сэнсэя, я вряд ли смогу это отрицать.

– Понятно. Ну да, Конака-сан мне все рассказал. Это ведь вы помогли мне с работой. Благодарю вас.

Конака-сан проболтался, но это не его вина. Он не мог скрывать информацию от детектива.

– А... Н-Нет, я не принес особой пользы...

– Возможно. Скорее, вы были мне помехой. – сказала Кёко-сан с улыбкой на лице.

...Я-таки допустил оплошность.

Но Кёко-сан повторила:

– Благодарю вас. Мне повезло, что вы были мне помехой. Благодаря вам, я узнала правду.

– ...Э? Что вы имеете...

– Л-Лучше скажите, – Кондо-сан встрял в разговор, – что вы поняли, Окитэгами-сан. Мы бы хотели, чтобы вы пролили свет на смерть Сунаги-сэнсэя.

– Хм. А это так важно?

– Да, это важно. Наша компания попросила вас, забывчивого детектива, расследовать это. Если же ваша память не стирается, то ваш слоган – обман, что подпортит вам репутацию.

Кондо-сан занялся риторикой. Было похоже, что он пытается отвадить от меня, совершившего преступления, подозрения. Я опять подумал о его благоразумии. Однако, Кёко-сан не стала реагировать на это.

– Так и есть, как вы и сказали. Как бы там ни было, если вам нужна правда, я не могу обойти это вниманием. Какусидатэ-сан.

Кёко-сан положила листок на стол.

– Вы неплохо прибрались у меня дома, но забыли одну важную вещь. Важное доказательство.

Сложенная бумага. Разумеется, это был подготовленный Кондо-саном список книг Сунаги-сэнсэя. Разумеется, там было четко напечатано: «Издательство: Сакусося – Кондо Фумифуса». Это и стало причиной визита Кёко-сан в Сакусося. Однако, я спросил:

– Г-Где вы... нашли это?

– В ванной комнате. Проснувшись, я решила принять душ и нашла это. Я понятия не имела, как там это оказалось.

Я тут же задумался. В ванной? Да, там было больше всего хаоса... Это когда я снял свой пиджак? В конце-концов я забрал его, но чтобы из кармана выпал этот листок...? Не думаю, что я бы допустил такую оплошность, однако сейчас этот листок был в руках Кёко-сан.

– Беру свои слова назад, Якусуке. Ты не способен совершить преступление, – сказал Кондо-сан с усмешкой.

Я был смущен и ничего не сказал.

– Окитэгами-сан, поймите. Якусуке действовал из ваших лучших побуждений. Он никогда бы не стал вам мешать.

Кондо-сан защищал меня. Какой же он все-таки надежный. Не знаю, защищал бы ли он меня так, скажи я ему, что ухаживал за голой Кёко-сан.

– Понимаю. Он сделал для меня многое, и я не могу не выразить благодарность, – сказала Кёко-сан мне...

Не похоже, чтобы она врала. Судя по предыдущему высказыванию, она не помнит, как потеряла сознание в душе... Тогда я буду до конца скрывать это, чтобы хотя бы не позорить честь Кёко-сан.

– Но как вы раскрыли дело? Я ведь унес все книги Сунаги-сэнсэя–

Я рассказал историю инцидента. Наверное, я вел себя необычайно живо для главного аутсайдера, но Кёко-сан не заострила на этом внимание:

– С самого начала не было необходимости читать все книги Сунаги-сэнсэя. Достаточно было взглянуть на список, чтобы почти полностью решить дело. Бритва Оккама[✱]Методологический принцип, в упрощенном виде значит "Самое простое объяснение с наибольшей степенью вероятности – правдиво".. Полагаю, вчерашняя я, как поклониица Сунаги-сэнсэя, хотела прочесть все его книги и поэтому согласилась на работу.

– Н-Но, эм, только взглянув на список? К-Как вы–

Как ни смотри, это всего лишь список книг Сунаги-сэнсэя... Листок, который сделал Кондо-сан. Не знаю, как через него можно было узнать правду про смерть Сунаги-сэнсэя?

– Я в курсе. Найдя этот листок в ванной, я сразу же заметила.

– С-Сразу же?

Этот молниеносный детектив.

– Посмотрите на одну важную деталь. Здесь.

Кёко-сан указывала на нижний ряд листа. На даты публикаций. Этот список документировал всю карьеру писателя: в какой месяц и год его книги публиковались. Если поглядеть на список, можно ознакомиться с 45-летней карьерой Сунаги Хирубэ. Ну и что?

– Вы не заметили?

– Нет. – Нет.

Мы с Кондо-саном ответили одновременно. Как учитель, Кёко-сан стала вежливо все разъяснять. В отличие от меня, Кондо-сан мог счесть такое поведение невежливым.

– Представьте, что дата публикации книг у какого-нибудь автора всегда склоняется на январь. Тогда вы бы решили, что автор зациклен на этом месяце, так?

Гиперболизированный пример, и я не сразу понял... Но в этом был какой-то смысл. Если у писателя есть идея фикс насчет одного месяца, это сложно не заметить. И наоборот, если писатель не публикует ничего в апреле, он наверняка считает его неблагоприятным месяцем.

– Но глядя на публикации Сунаги-сэнсэя, я не вижу никакой подобной закономерности... У этого плодовитого писателя все книги издаются в случайном порядке, в каждый из двенадцати месяцев...

– Конечно, если смотреть поверхностно... А что если мы разделим книги? Давайте сделаем это по сериям.

– По сериям...

У Сунаги-сэнсэя на счету 22 серии романов... Возможно, они издавались на конкретные месяцы? Одни издавались в четные месяцы, другие – в нечетные... Мы с Кондо-сан разделили обязанности и стали проверять это.

Между тем, Кёко-сан любезно пила кофе... Итог наших стараний был неутешителен. Мы не нашли никакой закономерности, кроме как в серии «Детектив Мейко», чьи книги выпадали на четные месяца. И это неизбежно, ведь такие истории для мальчиков и девочек должны выходить каждые два месяца... Тем более, это решает не автор, а издательство.

– Окитэгами-сан, я сейчас должен пойти на другую встречу, так что не могли бы вы не тратить время попусту...?

Кондо-сан стал жаловаться на трату своего рабочего времени, но Кёко-сан была невозмутима.

– Прошу прощения. Я люблю смотреть, как мужчины работают, – изящно парировала она. – Что ж, раз вы так торопитесь, я буду более краткой в своем объяснении. Важно обратить внимание на то, что остается после сортировки по сериям.

– Что остается после?

– На шесть самостоятельных работ.

После этих слов, мы еще раз просмотрели список. Действительно, это было упущено. Мы проанализировали даты публикации серийных книг, но оставались некоторые книги, которые никуда не вписывались, и мы собрали их все вместе.

Шесть самостоятельных книг.

Дебютный роман «Убийство на дне», выпущенный восемь лет спустя «Глаз царя обезьян», затем...

– А!

Все шесть книг – они были изданы в феврале.

6

Как... это понимать?

Одно дело – понять это за одну секунду, что будет преувеличением, но все равно это можно было понять, изучив список. Можно было обнаружить это не учитывая сто книг, сорок пять лет карьеры, авторский стиль, а после сортировки этой банальной информации о публикациях.

Можно ведь и проигнорировать эту информацию. Это могло быть совпадением, что все шесть книг выпали на один месяц. Ладно, две или три книги... но целых шесть? 12 умножить на 6... Нет, не хочу рассчитывать вероятность. Похоже, что эта закономерность была намеренной.

...Кстати, та охота за сокровищем.

Мне сказали, что в этой игре известного писателя редактору давали подсказки, чтобы он нашел рукопись, но в итоге ничего не нашлось. Большинство издательств сочли бы это за некую шалость, но может ли такое быть, что Сунага-сэнсэй таким образом сдвигал дату публикации...?

Почему же никто не заметил такого очевидного факта? Наверное, вряд ли легко заметить такой грандиозный секрет за 45 лет писательства посреди 99 книг... Этих книг было мало, да и эпоха была другая. Сейчас период цифровых баз данных, и составить статистику проще простого. Вот только вся история известного писателя длилась долго, прежде чем ее оцифровали.

Ну и. Ну и что теперь?

Погодите-ка. Мы торопимся с выводами. Мы просто поразмыслили. Я посмотрел на Кёко-сан. Не то, чтобы уставился, а скорее стал серьезно смотреть ей в глаза, но Кёко-сан изящно отвела взгляд от меня.

– Я сделала вывод, что дата публикации этой новой самостоятельной книги «Домашняя сладкая кукуруза» выпадет на февраль следующего года, – сказала она.

Дата публикации.

Точно, вчерашняя Кёко-сан тоже заметила это. У нее появились сомнения насчет публикации посмертной рукописи, и она записала это на левой ноге. Разумная гипотеза... Но она обрабатывала много информации, так что не стала проверять гипотезу. Чтобы проверить, что «в работах Сунаги-сэнсэя не было самоубийц», ей пришлось читать все книги. Возможно, она хотела проверить гипотезу после того, как изучит сто книг. Но у сегодняшней Кёко-сан не было этой информации. Поэтому она сфокусировалась на одной гипотезе.

Кондо-сан согласился.

Я это уже слышал. Что новая работа может быть опубликована в феврале следующего года.

– Кроме того, я не знала о вашем заказе, пока не услышала о нем от Конака-сана. Однако, я догадалась об этом, обнаружив этот лист в ванной комнате. Я собрала самостоятельные книги по датам их публикаций. К счастью, половину из них я уже читала... Поэтому по пути в Сакусося я купила и прочла остальные книги. Мне повезло, что они все еще издаются. Затем я взяла у Конака-сана рукопись и сделала вывод–

Всего четыре книги, включая посмертный манускрипт – еще бы Кёко-сан их быстро прочла.

Она подтвердила это словами: четыре книги быстро не прочитаешь, но зато, по сравнению с сотней книг, ей потребовалось гораздо меньше усилий. В результате, даже не пришлось перечитывать старые книги...

– –что данные семь книг содержат какую-то общую деталь. Я выяснила, что они вписываются в одну серию.

– ...Я так не думаю, – жестко ответил Кондо-сан.

Он был составителем списка и чувствовал стыд, что не заметил этой закономерности. Может, он не был сильно строг, но он не мог молчать, поскольку был связан с Сунагой-сэнсэем, как редактор с писателем.

– В этих семи книгах протагонисты, главные персонажи и, конечно же, мотивы и жанры совершенно различаются–

– Я вас слышу. Прочитав все семь книг, я тоже это заметила. Тем не менее, что в них общего? Второстепенные персонажи.

Завернув рукав, Кёко-сан со стуком положила левую руку на стол. Затем быстро взяла в правую руку небольшой маркер и стала писать на коже.

– Первая работа – «Убийство на дне». В ней появляется подруга младшей сестры главного героя, ее одноклассница. Ей не придают особого внимания, и ее имя не упоминается.

– ...Там есть такой персонаж? – спросил Кондо-сан, и Кёко-сан кивнула.

– Причин запоминать ее не было. Она не была в центре внимания, и ей дали лишь несколько реплик. Если читать внимательно, то по номеру в списке класса она близка к сестре героя, поэтому можно предположить, что ее фамилия начинается с «Мако». Затем, семь лет спустя выхода на свет «Убийства на дне», во второй книге – «Глаз царя обезьян» – появляется свидетель убийства – молодая девушка. Ее фамилия – Момота, но полного ее описания нам не дают. Она лишь свидетель и не настоящий убийца. Важной роли в книге она не играет.

– ...

– После этого, девять лет спустя в феврале вышла третья книга – «Жизнь проходящего ангела». У главной героини, женщины-полицейской, есть друг по переписке – Кувата-сан. Мы не знаем его пол, но с делом он никак не связан, а является своего рода консультантом. В феврале следующего года вышла очередная самостоятельная книга – «Шум из-за убийства», где появляется домовладелица Асами-сан, которая показывает дорогу герою-детективу. Пятая книга, вышедшая в феврале девять лет спустя, называется «Клуб плавания кролем». И семь лет позже выходит шестая книга – «Зеленый молодец». В обеих книгах появляется женщина среднего возраста, которую зовут Аса-тян, и дети главных героев подают ей сиденья в транспорте. В феврале следующего года выйдет первая за двенадцать лет самостоятельная книга – «Домашняя сладкая кукуруза», где появляется бабушка-фермер, которая выращивает кукурузу.

В одно мгновение Кёко-сан убрала левую руку. Она описала семь второстепенных персонажей, появляющихся в каждой из этих книг.

– Эти семь персонажей... один и тот же человек? – спросил Кондо-сан.

– Если это так, то все становится на свои места. Взгляните на их возраст: в первый раз – девочка-одноклассница; восемь лет спустя, во второй раз – молодая девушка; девять и десять лет спустя, в третий и четвертый раз – женщина лет тридцати... Уже девять лет спустя, в пятый раз – «тетушка», женщина средних лет; семь лет спустя, в шестой раз – ей уже за пятьдесят... Наконец, двенадцать лет спустя, в шестой раз – бабушка, – с придыханием закончила Кёко-сан.

Мы словно лицезрели жизнь человека на руке Кёко-сан. В глазах читателя этот персонаж продолжал жить во всех этих самостоятельных книгах? Она не выделялась, и никто этого не заметил. Потому что она – второстепенный персонаж?

Такой вывод можно было сделать, если обнаружить эту странность в седьмой книге и узнать даты публикаций книг. Детектив Кёко-сан, сойдя с дела на полпути, сделала правильный выбор, прочитав книги не в обратном порядке, а в порядке их выхода.

– Асами-сан и Аса-тян – один человек... Я могу себе такое представить, но, Окитэгами-сан, как могут все эти персонажи быть одним лицом? Момота и Кувата – совершенно разные фамилии.

– Я думаю, она вышла замуж, – Кёко-сан проигнорировала возражения Кондо-сана. – Согласно книгам, этот второстепенный персонаж не влипал в серьезные неприятности, у нее была подруга, она вышла замуж, работала, завела семью и вырастила детей. Она жила 45 лет в книгах Сунаги-сэнсэя. Ее девичье имя – Момота Асами-сан.

– ...Мне это кажется бессмысленным. Зачем Сунага-сэнсэй вписывал этого персонажа в шесть, то есть, семь самостоятельных, даже не серийных, романах? Это какое-то странное камео[✱]Камео — роль, как правило, эпизодическая, в которой используется известный и легко узнаваемый образ.. Кто знает, кто такая Момота Асами-сан?

– Моя работа – узнавать кто есть кто. И я не хвастаюсь своими дедуктивными способностями, как великий детектив – я лишь выполнила свой профессиональный долг. Я проверила биографию человека. Я поискала Момоту Асами, которая была как-то связана с Сунагой-сэнсэем. – Кёко-сан подчеркнула помощь Конака-сана. – Это удалось выяснить меньше, чем за полчаса. Это была живущая рядом с Сунагой-сэнсэем ровесница, когда ему было где-то семнадцать лет. Они планировали свое будущее вместе, однако она покончила жизнь самоубийством.

Кёко-сан сказала это сухим тоном и упомянула, что не знает конкретных деталей. Самоубийство. Что-то с ней произошло. Можно было представить, что именно... Возможно, Кёко-сан изучила больше, но хранила молчание. Или же она ничего больше не узнала и не стала допытываться.

В работах Сунаги-сэнсэя не появлялось слово самоубийство.

Он... выбрал этот способ уйти из жизни, потому что его выбрала его подростковая любовь?

– П-Получается... в феврале эта Момота-сан... ушла из жизни?

– Нет, это ее месяц рождения. Родилась она в феврале, как я поняла. Возможно, Сунага-сэнсэй стал писателем, чтобы сохранить покойную Момоту-сан в живых в своих историях, но это чересчур романтично, на мой взгляд. У него могли быть разные причины стать писателем. Но можно предположить, что это была одна из его причин.

Чтобы мертвый человек продолжал жить в историях... Для многих это прозвучит нелепо. Никому не было бы дела до того, что автор сделал персонажа по образу знакомой.

Я, в свою очередь, не смеялся и не игнорировал это. Сунага-сэнсэй дал Момоте Асами второстепенную роль в своих книгах. Оставаться второстепенным персонажем в мире, где случаются эти «книжные» инциденты. Эта женщина введена, как персонаж, чье имя не упоминается, и она живет простой жизнью. Она могла выйти замуж и завести семью. Это необычайное счастье. Сунага-сэнсэй дал ей быть обычным человеком.

Он писал обыденность, и мне это показалось прекрасным.

Наверняка Кёко-сан почувствовала то же самое. Поэтому ее мнение о рукописи изменилось.

Впервые мы с Кёко-сан совпали в оценке Сунаги-сэнсэя. Как же это прекрасно.

– Это не было перерывом. Можно сказать, что для Сунаги-сэнсэя эти самостоятельные книги были единственными историями, которые он писал для себя. Никто не замечал этого и не говорил об этом. Внутри своих работ он прятал свое сокровище. Жизнь Сунаги Хирубэ как писателя – одна большая охота за сокровищем. Очень жаль, что его книги, за исключением дебютного «Убийства на дне», продавались не очень хорошо и что читателей у него мало... Но в этой серии Сунага-сэнсэй был счастлив.

– ...Окитэгами-сан, это важно... Если ваша догадка верна, почему же Сунага-сэнсэй не мог покончить с собой?

– Что? Как же вы не понимаете? Я думала, вы прочли «Домашнюю сладкую кукурузу».

Кёко-сан по-настоящему удивилась, пока разворачивала рукав. Она будто говорила, что уже все решено и есть доказательства.

– В этой работе бабушка-фермер все еще полна сил и духа. Если и писать жизнь человека, то надо писать и его последние моменты. Получается, что этот седьмой самостоятельные роман – не последний. Сунага-сэнсэй сорок пять лет писал жизнь Момоты Асами-сан, и он не мог покончить жизнь самоубийством, не описав ее мирную смерть.

7

Можно мыслить что угодно. Даже если признать выводы Кёко-сан, нужно брать в расчет неустойчивую человеческую психику. Писатель мог пасть духом, решить все забросить и импульсивно выбрать смерть. Естественно, проще говорить, что Сунага-сэнсэй, который нес в себе бремя самоубийства любимой, не стал бы совершать самоубийство. В любом случае, мы не может говорить наверняка о мотивах Сунаги-сэнсэя. Нам остается лишь гадать. Будучи его поклонницей, Кёко-сан провела свою работу в позитивном свете, и вряд ли она будет его менять.

Я не стану проверять догадки Кёко-сан, а лишь изложу факты. После всего этого было объявлено, что Сунага-сэнсэй в ту ночь по ошибке принял слишком много снотворного и не совершал самоубийство. Более того, никто не повинен в смерти великого писателя. Затем Кондо-сан, хоть он и не имел особой власти, убедил Конаку-сана и отдел продаж не передвигать дату публикации последней книги Сунаги-сэнсэя и выпустить ее, как планировалась, в феврале следующего года. Но это еще впереди. Уже начало смеркаться, и все в кафетерии компании разошлись. Кондо-сан ушел на следующую встречу.

– Какусидатэ-сан. Вы не могли бы проводить меня до моего офиса? – спросила Кёко-сан на выходе из здания.

Просьба показалась странной, ведь это не похоже на ночную прогулку, да и личного транспорта у меня не было, но я не мог ей отказать.

В этот момент все для меня стало ясно. Будет раскрыто дело и будет суд.

Мы добрались до здания детективного агентства Окитэгами на автобусе, и меня провели в приемную. Я уже знал, для чего меня привели туда.

– Итак, Какусидатэ-сан, давайте поговорим как взрослые.

Кёко-сан поставила на стол передо мной чашку с кофе и сказала это мне с улыбкой. С улыбкой, накаляющей атмосферу.

– Вы ничего не хотите мне сказать?

– Сказать-то... Можно сначала узнать? – спросил я, находясь под давлением. Я подготовил себя.

– Сделанный Кондо-саном список книг Сунаги-сэнсэя... Вы ведь соврали, сказав, что нашли его в ванной? Сколько я ни думаю, я не мог совершить такую ошибку. Я бы это сразу заметил.

– Верно. Это была ложь, – без тени смущения ответила Кёко-сан.

– Почему вы соврали... и не удивили Кондо-сан этим?

– Я обманула Кондо-сана. Я заметила, что он дорогой друг вам, и не хотела смущать его. Он ведь не знает, верно? Что вы приглядывали за моим голым телом.

Она это знает. Она это помнит.

Меня это не удивило, ведь, пока мы шли, я уже догадался. Я успел себя успокоить, но я так и не мог понять, где великий детектив нашла тот список. Простое объяснение и все такое, но она узнала слишком много информации. Не могла она только по листочку прийти к таким выводам.

Что-то послужило подсказкой. Что-то еще.

Точно, как в коттедже, во время поиска сокровищ, нам предварительно дали подсказки. Как, например, на бедре левой ноги...

– ...Что это значит? То есть, если бы вы нашли листок в ванной, вы бы не догадались обо всем этом... Когда мы встретились, вы прикинулись, что не знали меня. Разве что перед тем, как я стер с вашего тела все записи, вы проснулись – так что ли получается?

– Да, – ничем не примечательный кивок. – Если говорить точнее, я проснулась, когда вы выносили меня из ванной. – не скажи она эту деталь.

Я-то думал, она глубоко спала... Она же работала четыре ночи подряд, но поразмысли я хоть немного, то понял бы, что Кёко-сан несколько часов обдавалась холодной водой и это лишило ее всякого сна...

– Вы вряд ли знали, но я много не сплю. Несколько часов сна снимут мою умственную усталость, пусть не физическую.

Я этого не знал. Она разыграла козырь забывчивого детектива. А я ей в этом невольно помог.

– Мм? Но если вы поспали несколько часов, значит ваша память...

– Да, она стерлась. Вернувшись в сознание, я ничего не помнила. Я была на пике замешательства. Поэтому я закрыла глаза и притворилась спящей.

Люди на пике замешательства не думают рационально... Кёко-сан проснулась, все забыла, обнаружила себя голой и что, к тому же, ее несет гигант. Чтобы додуматься прикинуться спящей... это надо быть смелой.

– Как странно... – сказала Кёко-сан, встав с дивана.

Мы еще половину кофе не допили, но она ушла и принесла мне моющее средство и бумажные полотенца.

– Вы не могли бы? Я должна стереть это, поскольку это конфиденциальная информация, – сказав это, она опять завернула левый рукав и указала мне на «В семи книгах описывается Момота Асами-сан». Не встретив никакого сопротивления, я обмазал руку средством и стер надпись. Похоже, она была сделана вчера.

– Получается... когда я ушел из спальни на кухню, вы посмотрели на подсказку у себя на ноге.

– Не только на подсказку, но и на свою надпись на животе. На левой руке было содержание моей работы, на правой – ваша клятва. Я предположила, что гигант, о котором шла речь на животе, это вы.

Прежде, чем я успел стереть эти послания, Кёко-сан успела их все прочитать. Я ничего не смог с этим поделать.

– Но это не все, что помогло мне раскрыть дело. Вы пошли в ванную, чтобы бросить полотенце в корзину, а в это время коробки с огромным количеством книг Сунаги-сэнсэя находились в приемной, и на них лежал оставленный вами список.

Она пояснила, что искала неопубликованный роман, но видимо, он лежал в другой коробке, и потому не нашла его.

– Вы вернулись из ванной быстрее, чем я думала, поэтому я схватила какой-то листок и быстро прыгнула на постель.

А я-то думал, она вертелась во сне.

То есть, она продолжала прикидываться спящей, даже когда я вытирал ее, а затем надевал на нее белье и пижаму... Должно быть, та еще сцена, если смотреть со стороны.

– Когда вы ушли, я сопоставила список с подсказками, и я поняла общую идею. Потом лицо Кондо-сана подтвердило мои подозрения. Вообще-то, я думала, что вы запретите Кондо-сану разглашать это, поэтому я сперва поговорила с Конака-саном, который меня разубедил.

– Если вы все это поняли, почему же не остановили меня той ночью? Я ведь совершал полную глупость.

На мои слова самоупрека Кёко-сан ответила:

– Так уж вышло, что я не могла перебить свою сонливость. Я люблю смотреть, как мужчины работают. Кроме того, меня так клонило в сон, что меня больше волновало моя собственная безопасность.

Все так и есть. Я выглядел в ее глазах как какой-то злодей, который стирал все послания с ее тела. Если подумать, намерение Кёко-сан обыскать коробки в мое отсутствие было глупым риском.

– ...Простите меня. Я не желал вам зла... В тот момент я думал, что так будет для вас лучше. Но я лишь тешил себя, что стараюсь ради вас–

– Успокойтесь, я пригласила вас не для того, чтобы выслушивать извинения. Признаюсь, я смутилась, что вы видели меня голой, но когда я засну, я об этом забуду.

Я наконец-то извинился перед Кёко-сан, а она говорит это так, будто ничего важного не произошло.

– И разве я не сказала? Благодаря вашему вмешательству, я смогла раскрыть дело. Когда вы унесли все книги Сунаги-сэнсэя, я составила в голове гипотезу. Я не могу не признать вашу помощь. Вот только...

Кёко-сан остановилась и направилась не на кухню, а в спальню. Я все еще сидел на диване, и Кёко-сан позвала меня:

– Подойдите, пожалуйста.

– Эм... Вы уверены? Вы говорили ни в коем случае не входить...

– Так это говорила вчерашняя я. К тому же, вы и так входили сюда много раз.

Кёко-сан включила свет и, встав у кровати, указала на потолок. Там было коряво написано: «С этого дня ты станешь детективом Окитэгами Кёко».

– Я позвала вас, чтобы вы хранили это в тайне. Надеюсь, вы никому не проболтались об этой надписи?

– Д-Да что вы!

Я напряг свое лицо и натянул улыбку. Хоть я и был в недоумении, я говорил правду. Даже Кондо-сану я не говорил об этом. Я не знал, что сказать еще.

– О-Однако, что это такое? Кто оставил это послание?

– Я не знаю, но хочу узнать. Может быть, поэтому я стала детективом. Чтобы найти «преступника», который сделал из меня детектива.

– ...

– Тем не менее, это сработало. Той ночью, когда вы отошли, прежде чем взглянуть на свое тело, я посмотрела на потолок. Я поняла, что я – Окитэгами Кёко, и все встало на свои места. Я ничего не помню. А с этим именем я могу жить каждый день.

Значит, это не то, что я думал – эта надпись укоренилась на потолке. Краску моющим средством не сотрешь, да и вряд ли ее можно стереть. Кроме того, это важная зацепка для Кёко-сан, которая ищет преступника, сделавшего из нее детектива...

– Поэтому я прошу вас хранить это в тайне. Если кто-то узнает, что детектив стал таковым по чьей-то указке, профессионализм моего офиса станет под вопросом.

Впервые с момента, как Кёко-сан вошла в спальню, она улыбнулась. Ее типичная профессиональная улыбка. Такая милая, такая успокаивающая улыбка.

– Я понимаю. Клянусь, я никому об этом не скажу... Кёко-сан.

– Да, что такое?

– У меня к вам просьба.

– У вас ко мне новое дело? Подождите хотя бы до завтра... Я уже которое время на ногах и даже малым сном не отделаюсь– недавние события меня этому научили. Хотя я забуду даже этот опыт–

– То, что я сделал с вами. Я наврал вам и предал вас. Тем не менее, можете ли вы меня простить?

Кёко-сан удивилась, услышав эти слова. Она решила, что все это уже в прошлом.

– Да ладно, зачем вы волнуетесь об этом? Прощу я вас или нет, завтра я забуду–

– Но я не забуду.

Я хочу, чтобы сегодняшняя Кёко-сан простила меня.

Сказав это, я склонил голову как можно ниже. Может, я выглядел, как дурак, но я не хотел просто успокоить себя.

Я раскаивался.

В коттедже Сунаги-сэнсэя я оставил Кёко-сан в неловком положении. Раз Кёко-сан живет лишь сегодня, мне следует сегодня помириться с ней. Извиниться и попросить прощения сегодня. Помириться с ней, пока «сегодня» не канет в Лету. Даже если наши отношения с ней будут завтра забыты.

– Если сегодняшняя Кёко-сан не простит меня, я не стану просить помощи у завтрашней Кёко-сан. Просто не смогу. Вы все забудете, а я буду помнить.

Я хотел и дальше просить у нее помощи.

– Как странно... Мне ничуть не страшно, – сказала Кёко-сан мне, пока я смотрел в пол.

Она закончила ту фразу, которую оборвала на полуслове в приемной.

– Когда Какусидатэ-сан взял меня на руки, когда положил меня на кровать, когда стирал с моего тела надписи. Я чувствовала некое спокойствие. Я могу довериться тому человеку, думала я. Я говорила, как чувствовала тогда сонливость... но если говорить по-честному, я вами воспользовалась.

– Вос...пользовались?

– Каждый день моя память перезагружается – это проблема моего мозга. Я покидаю свое тело и разум и возвращаюсь все позже и позже. Один день сменяется другим, и это влияет на мою душу. Вчерашняя и сегодняшняя я – разные люди. Что бы я ни говорила и ни хотела сказать, мое тело помнит мой прошлый опыт. И меня успокаивает то, что я могла доверить вам, Какусидатэ-сан, свое беззащитное тело, поскольку вы были так добры ко мне. Вы не говорили про сегодняшнее дело Кондо-сану – я понимаю, что вы сделали это ради меня.

Поэтому поднимите голову.

Сказала Кёко-сан.

– Я вас прощаю. Поэтому смело обращайтесь в детективное агентство Окитэгами всегда, когда вам будет нужно... Такой ответ вас устроит?

– ...Да. Большое спасибо.

Я так счастлив.

Это не так же, как когда прощают вас в детстве. Я был рад, что те отношения, которые я выстраивал с ней до этого и которые забывались, не тратились в пустую.

Независимо от того, сколько информации она забывала, и что каждый раз мы встречались в первый раз, все это имело смысл.

– Хорошо, пожмите мне руку в знак примирения.

Кёко-сан протянула мне, отблагодарившему ее дрожащим голосом, правую руку. В конфузе я схватил ее руку и она потянула ее с силой к себе. Это не было сильным рукопожатием, но произошло внезапно, и я пошатнулся.

– Ч...Что такое, Кёко-сан?

– Ничего... Однако, вы же не думали, Какусидатэ-сан, что сказав это, я вас сразу прощу? – Кёко-сан твердо держала мою руку, не разжимая пальцы.

Я решил, что это была шутка, но взгляд Кёко-сан был серьезен. Как и ожидалось, она будет говорить о деньгах... И малой суммой я точно не отделаюсь.

– П-Понимаю. Сделаю все, что хотите. Прошлого не вернуть, но я постараюсь возместить ущерб настолько, насколько возможно.

Кёко-сан сказала «Тогда...» и улыбнувшись, дотронулась до моей груди указательным пальцем левой руки.

– Покажите мне ваше голое тело.

(Прощайте, Кёко-сан - ЗАБВЕНИЕ)