Эпизод четвертый. Прошу прощения, Кёко-сан

1

Если подумать, я никогда не нажимаю кнопку остановки в автобусе. Когда надо выходить на остановке, я жду, что кто-то другой нажмет кнопку. В таком случае, непонятно, действительно ли ты хочешь выйти на этой остановке или ты жмешь кнопку под давлением стоящих позади пассажиров.

Я не столь волевой и активный человек – я буду ждать, пока кто-то другой сделает первый шаг. Пускай течение судьбы унесет меня. Вы может быть посмеялись над тем, что «Это лишь кнопка выхода!», но, по-моему, это в точности описывает мою жизнь, некий символ. Такой человек, как я, который ведом толпой, не выйдет из автобуса первым, и он не видит в этом проблемы. Но если никто не нажмет на кнопку, то я, скорее всего, поеду дальше, не сойдя на остановке, которая была для меня.

Те, кто думают иначе, сами нажмут кнопку. На словах это все просто, но почему мне кажется, что в экстренной ситуации можно поступить иначе, чем в обыденной?

А так я отношусь ко всему.

Я не начну действовать.

Я буду стоять как столб и тупо реагировать на происходящее. Я этим напрашиваюсь на то, чтобы впутаться в какое-то происшествие.

Как, например, в это дело. Если бы не Кондо-сан, я ни за что бы не пошел с Кёко-сан на свидание, которое потом обернулось жутким чувством неловкости между ней и мной. Затем, держа в себе это чувство и надежду, что я больше не встречусь с Кёко-сан, я снова принял просьбу Кондо-сана. Официально и беспечно я сел на этот автобус, поскольку нет лучшей замены моей воле, решил я.

– Ну уж нет, Кондо-сан. Я считаю, что не стоит давать Кёко-сан это дело. Я не имею ничего против нее, но думаю, что вам стоит позвонить другому детективу, – я попытался хоть как-то отвязаться, однако Кондо-сан был непоколебим.

– Я хочу поручить это Кёко-сан.

– Почему? Я понимаю, в деле Сатой-сэнсэя вы были под впечатлением от многообразного гения Кёко-сан. Однако, в списке рекомендованных мной детективов вы не найдете ее имя в верхних строчках. Я не хочу сказать, что она слабовата но, без сомнения, она темная лошадка среди детективов. Если действительно есть странные обстоятельства, которые говорят о возможности насильственной смерти Сунага-сэнсэя, то лучше подыскать более подходящего кандидата—

– Я считаю, что Окитэгами-сан – подходящий кандидат… Все-таки она поклонница Сунага-сэнсэя.

– …?

Непонятно, что он этим имел в виду, но его уверенность убедила и меня. Стоит к тому же учитывать, что Сунага-сэнсэй был писателем детективов.

Это несколько предосудительно, но для профессиональных детективов те тайны, что описаны в художественных произведениях, – полная выдумка. К ним относятся весьма пренебрежительно из-за того, что сравнивая их с реальной жизнью, «реальная профессия и работа оказываются не столь привлекательными». Если к классическим шедеврам еще сохранилось уважение, то на современную детективную прозу смотрят косо. Так что Кондо-сан считает, что обычные детективы используют свою работу как отмазку, а Кёко-сан вряд ли так поступит, поскольку она детектив и поклонница Сунаги-сэнсэя.

Это было убедительно, но, когда я отправился в детективное агентство Кёко-сан на следующий день, эта причина показалась мне сомнительной.

Может, не стоит поручать ей дело только из-за того, что она поклонница творчества писателя? И мы не сможем участвовать в деле, пока полиция будет расследовать членов семьи, ведь так? Одна только поездка в коттедж Сунаги-сэнсэя взбудоражила Кёко-сан. Если ей поручить расследовать его смерть, она, скорее всего, не сможет работать спокойно… Мне уже хочется надеяться, что для профессионала своего дела это невозможно. Пока я прокручивал в голове все эти расклады, кто-то уже нажал за меня кнопку выхода. Держа в руках неопубликованную посмертную рукопись Сунаги Хирубэ, я встал с сиденья и вышел из автобуса.

2

Детективное агентство Окитэгами располагалось на третьем этаже здания, в котором находится также и дом Кёко-сан. Здание зажато в тесноте небоскребов в деловом районе города. Как выкупленное для создания частной детективной фирмы, оно однозначно выделялось на фоне остальных строений своей многозначительностью. Кроме того, крупные деньги были вложены в самую современную систему безопасности, так что в надежности здание Окитэгами по всем фронтам опережало своих соседей по району.

Само собой.

По долгу службы детектив вскрывает всю подноготную человека, лезет в его тайны и личную жизнь. Иногда их презирают за это, иногда – нет. Это рискованная работа, где приходится переступать грань между черным и белым. Кёко-сан как-то сказала, что «нельзя поднимать руку на детектива – это нечестно», но случаи, когда детектив сам становится жертвой, не редки.

Кёко-сан не может не понимать этого, и поэтому ей необходим такой уровень охраны.

Кроме того, основания политика Кёко-сан – полная конфиденциальность клиентов, поскольку на следующий день все, за что она отвечала, стирается из ее памяти. И есть риск, что она потеряет бдительность, если она не знает, кто имеет на нее зуб. Когда девушка-детектив ведет свой бизнес, такой риск еще выше, и кто знает, повезет ли ей в той или иной ситуации.

Поэтому в крепости детектива Окитэгами, ее офисе, стоит чрезмерная система безопасности. Наверное, этот здание было так спроектировано одной из версией Кёко-сан. Каждый день она обновляет систему как антивирусную программу. Я говорю об этом, как знаток, но сам я посещаю это здание лишь третий раз.

В большинстве случаев, когда мне надо воспользоваться услугами Кёко-сан, я прошу разрешения на месте преступления сделать звонок, а не иду в само агентство. Поскольку она работает одна как «молниеносный детектив», я считал, что мне нет нужды ходить.

В общем, я беспечно приблизился к зданию и, забеспокоившись, как во времена своего первого ареста, осторожно позвонил в интерком.

– Слушаю, – прозвучал голос Кёко-сан.

Никто, кроме нее, не работал в детективном агентстве Окитэгами. Она также выполняла обязанности секретаря. Я представился:

– Это Какусидатэ-сан, я звонил вам. Какусидатэ Якусуке.

– Ясно. Прошу, заходите, – ответила она, и дверь открылась.

Похоже, я прошел идентификацию. Но не время отдыхать: до приемной будет еще много проверок, как аэропорту.

Возможно, Кёко-сан стала жертвой в этом здании. С чувством, когда не получается отличить реальность от выдумки из-за этого подобия «закрытой комнаты», я вошел в здание.

3

Спустя час я наконец-то добился аудиенции с великим детективом Окитэгами Кёко-сан. Пройдя два этажа, я присел в приемной на диван для клиентов.

На кухне, совмещенной с приемной, Кёко-сан заваривала кофе, а я оглядывал комнату, в которой уже давно не был. Я не заметил крупных изменений – честно говоря, здесь все такое же неживое.

Не то, чтобы совсем ничего не изменилось.

Интерьер окрашен в белый цвет, самый минимум мебели. Наверное, здесь легко убираться. Здесь был такой же порядок, какой был у Сатой-сэнсэя, которая совмещала современность рабочего места с заурядной квартирой, но назвать эту комнату какой-либо, кроме как безвкусной, язык не поворачивается. Однако в распоряжении владелицы целое здание, и вполне вероятно, что она использует остальные комнаты, которые клиенты проходят по пути к приемной, для хранения вещей…

– Можете пить, если пожелаете, – Кёко-сан поставила чашки с кофе на стол и села передо мной.

Я сравнил ее нынешнее лицо с той жизнерадостной улыбкой, которую я видел в день игры, и стало ясно, что детектив нацепила на себя «рабочую» улыбку.

Я чувствовал, будто этой улыбкой была воздвигнута стена между нами.

Если это так, то я рад, что она не помнит про то время, когда у нее была честная улыбка, но с этим сложно было что-либо поделать. Я не Кёко-сан, я не забываю вещи.

Особенно тот самый раз, когда мы с Кёко-сан ехали на поезде к Сунаге-сэнсэю, к тому времени уже скончавшемуся. Я думал, что, хоть и не стоит, но мне не хотелось упоминать при ней о смерти писателя, ведь она была так счастлива. Я этого никогда не забуду.

…Другой очевидной деталью был наряд Кёко-сан – она сегодня не полная энергии девушка, а уравновешенный детектив. Зеленая юбка-клеш, белая блузка и шарф, обернутый вокруг шеи. В сравнении с той неформальной одеждой, сейчас она выглядела еще изящнее.

– …

К кофе не были поданы сахар или сливки. Типичный кофе детективного агентства Окитэгами всегда черный и крайне горький, чтобы мгновенно пробудиться. Я пригубил приготовленный Кёко-сан кофе, и она тоже взяла в руку чашку.

– Итак, Какусидатэ-сан, по поводу вашего дела… Я так понимаю, мы договорились на бартер… Что касается нынешнего дела…

– П-Погодите, Кёко-сан. Перед этим, возьмите пожалуйста, – я протянул ей конверт. – Это с прошлого дела… ваша оплата. Думаю, вы забыли о нем, это был весьма странный случай.

Я разволновался и поэтому не дал дельного объяснения. И я не упомянул, что мы ходили на свидание, так что, что бы я ни сказал, это прозвучит непонятно.

– О.

Кёко-сан дала безразличный ответ. Она не помнит свой энтузиазм по тому делу. Словно соблюдает свой рабочий кодекс детектива.

– Это неопубликованная работа Сунаги Хирубэ, а также посмертная.

Я не стал скрывать эту деталь. Не скажи я это, разговор бы никуда не продвинулся. Как только я сказал это, Кёко-сан выплюнула кофе.

…Реакция была иной, чем я представлял. Я выбрал не лучший момент. Не надо было говорить, когда она так элегантно пила кофе.

– П-Прошу прощения. Подождите здесь немного.

Прикрывая рот, Кёко-сан встала и исчезла в противоположной от офиса комнате. Вернулась она уже в другой, неиспачканной одежде. Теперь я догадался, что за этой дверью скрывалась личная комната. На девушке была тонкая, вязаная водолазка и длинная джинсовая юбка. Если подумать, я никогда не видел Кёко-сан в одной и той же одежде. Она где-то держит у себя бесконечный гардероб?

– Простите за ожидание. Вы сказали, что это – посмертная работа Сунаги-сэнсэя? – она моментально перешла к сути.

Довольно мило – она будто пыталась спрятать свое смущение.

– Я узнала о смерти Сунаги Хирубэ-сэнсэя из утренних новостей… Вы можете рассказать в деталях, почему его рукопись передали мне? – с проснувшимся любопытством спросила она.

Новость про кончину Сунаги-сэнсэя уже известна всему миру… Сейчас это одна из самых горячих новостей, которые потрясли мир, и, судя по всему, Кёко-сан уже в курсе. Какое счастье, что мне не надо уже объяснять это самому. Интересно, как сильно она отреагировала на новость о смерти ее любимого автора? Вероятно, это было шокирующей вестью… Новости уже дали ей некое представление об этом случае, и отсюда будет проще объяснять.

Как минимум тот факт, что она была в коттедже покойного.

– Вы не против обсудить то, как это стало оплатой за мою предыдущую работу?

– Нет, я не против. Без этого я все равно не смогу поговорить о предстоящей просьбе. Но сначала возьмите это, пожалуйста. Давайте проведем грань между тем случаем и этим.

Я лично сделал акцент на работе вместо Кёко-сан. Я не собирался рассказывать о том, что это была игра или же свидание.

– Верно… Если я получаю посмертную рукопись Сунаги-сэнсэя, значит прошлой мне досталась неплохая работа.

Деловая улыбка на лице Кёко-сан исчезла, и та широко заулыбалась при виде конверта. Она крепко прижала его к себе, будто желая, чтобы он стал рукописью.

– И-Извините, но это не его личный почерк. И-И еще, вы только можете прочесть его первой, а потом, насколько я понимаю, надо будет опубликовать его… – я не мог не прокомментировать ее действия.

В результате, я свел преждевременную радость Кёко-сан на нет.

– Ах, вот оно что, – разочаровано протянула она. Ее лицо немного поникло, но она не ослабила хватку на конверт.

– Кроме того, от того, примитесь ли вы за работу или нет, зависит публикация этой книги, но…

– Мне все ясно. Положитесь на меня.

Кёко-сан сказала это, не расспросив о деталях. Видимо, тот факт, что судьба книги зависит от нее, дал ей большую мотивацию. Она сейчас целиком и полностью погрузилась в работу, так что напряжение, связанное с тем случаем, исчезло…

– Как бы скромны ни были мои способности, положитесь на мою помощь. На следующий день я все это забуду, – сказала Кёко-сан.

Все случится так, как она сказала.

Кёко-сан все забудет, и я исчезну без следа.

4

Для удачного разрешения дела нужна определенная информация. Но когда я запросил услуги Кёко-сан, мне пришлось опустить некоторые детали в моем рассказе о «поиске спрятанной посмертной рукописи». Нам было бы неловко, расскажи я всю правду. Я также не собирался сыпать соль на вызванную мной рану.

Клиенты всегда врут.

Я невольно подтверждал слова Кёко-сан.

Я рассказал о спрятанной в аудиокассете рукописи, что сначала ей сообщили про кончину Сунаги-сэнсэя, потом поручили поиск его посмертной рукописи, и она нашла ее. То есть, представил все как обычное дело, от начала до конца. Выслушав меня, Кёко-сан наклонила голову:

– Хм. Ваш рассказ мне показался несколько странным… Но не будем об этом… Вы закончили?

Как я и предполагал, она почуяла мою ложь. В принципе, меня подозревают по любому поводу – возможно, во мне и здесь засомневались.

– Таким образом, я разыскала посмертную рукопись Сунаги-сэнсэя, и в качестве оплаты мне предоставили ее распечатанную копию. Какое облегчение. Но вы упомянули, что ваша нынешняя просьба связана с тем случаем, значит той «сказке не конец»? Что-то произошло?

Наверное, потому что дело в Сунаге-сэнсэе, Кёко-сан живо подалась вперед. Глядя на Кёко-сан, ведущую себя как поклонница Сунаги-сэнсэя, я начал соглашаться с выбором Кондо-сана.

– Сначала мы думали, что Сунага-сэнсэй скончался от естественных причин, однако недавно в его смерти были обнаружены некие странности. Возможно даже криминального характера…

– Криминального? Ооо… – глаза Кёко-сан загорелись.

Это была реакция великого детектива на слова о возможном преступлении. Ее профессиональное чутье, так сказать.

– Пожалуйста, просветите меня. Вы хотите сказать…

– Нет, мы еще не пришли к этому выводу. Мы лишь хотим провести расследование… Может быть, Сунага-сэнсэй совершил самоубийство.

– …

Я беспокоился, что мне стоит брать в расчет фанатизм Кёко-сан по отношению к автору. Выдав свое предположение, Кёко-сан замолчала.

Я продолжил с большей осторожностью.

– Я лишь хочу сказать, что, судя по всему, Сунага-сэнсэй регулярно принимал снотворное, и, как показали результаты вскрытия, в ту ночь он превысил дозу…

– Вскрытие? – Кёко-сан нахмурила свои прелестные брови. – Это дело не считают криминальным, однако провели… вскрытие? Обычно так не поступают… Хм. Нужно было получить согласие семьи. Значит, кто-то в семье предполагал, что смерть Сунаги-сэнсэя не случайна. Но не будем пока об этом. Вы говорили, что причиной смерти стала сердечная недостаточность. Получается, она была вызвана передозировкой снотворного?

– Сказать точно нельзя, но шанс есть, правда, смутный. Все-таки, он был здоровым человеком до недавнего времени. Можно допустить, что возраст дал о себе знать, и когда он принял обычное лекарство, скончался – это весьма обыденный случай… Но нельзя с уверенностью сказать, что превышенная доза снотворного была принята с целью убить. Стоит учитывать вероятность, что это не преступление, и что писатель состарился и умер от сердечного приступа. Об этом говорит и принятое лекарство.

– Значит, поэтому вы хотите провести расследование. То есть… Вы хотите услышать мое мнение по поводу того, был ли убит Сунага-сэнсэй или нет? Это… честно говоря, может быть весьма сложно. Что-то сделать возможно, но, учитывая сколько прошло времени, не думаю, что один детектив способен сделать больше, чем полиция и медэкспертиза.

Это было разумное рассуждение, в духе Кёко-сан.

– Да, я вас понимаю. Но если выяснится, что Сунага-сэнсэй совершил самоубийство, ажиотаж будет еще сильнее, чем уже есть… Если так случится, то с этим уже ничего не будет поделать.

– «Он не совершал самоубийство» – вам нужны доказательства этого утверждения? – предугадала Кёко-сан.

– Доказательства, опровергающие самоубийство… Я догадываюсь, что это может быть сложно, даже сложнее, чем доказать, что он правда покончил с собой.

– Попробуйте подумать об этом как о просьбе решить дело, о котором вы многое узнали. К тому же, издательство просит вас подойти к этому делу иначе, чем полиция и врачи. И еще, дело в этой рукописи.

Я указал на рукопись, которую Кёко-сан держала в руках.

– Как вы уже поняли, эту рукопись Сунага-сэнсэй написал незадолго до своей смерти. Если смерть писателя не была случайностью, а самоубийством, в его работе могут быть на это намеки, понимаете?

– Вы так думаете? Хм… То есть, вы хотите, чтобы я воспользовалась своим правом первого читателя и узнала это? …У меня не будет времени насладиться произведением, знаете ли. – Кёко-сан уловила мою мысль. – Если, конечно, это действительно предсмертная записка.

Я кивнул.

– Так и есть… Сунага-сэнсэй не оставил завещания, так что между членами семьи идет спор о наследовании…

Упс, я выдал лишнее? Но для детективов не бывает «слишком много» информации.

– Следовательно, родственники хотят докопаться до сути. – размышляла Кёко-сан. – Наверное, они подозревают, что это не самоубийство, а умышленное убийство… Что кто-то подсыпал лишних таблеток снотворного писателю.

– Т-Такое возможно? – я наклонился вперед в ожидании ответа.

– Кто знает? – Кёко-сан пожала плечами. – Если даже и так, мне этого мало.

– Мало… А, вы говорите об оплате? Ну да, странно, что вас просят найти намеки на самоубийство в рукописи. Еще бы вы не попросили высокую плату от издательства за консультацию—

– Вы меня не поняли. – она покачала головой. – Как бы близко мы не были знакомы в прошлом, я это уже забыла. Какусидатэ-сан, какой бы жадной вы меня ни считали… вы заблуждаетесь. Я не до такой степени меркантильна. Я хотела сказать, что даже если я прочту рукопись Сунаги-сэнсэя от корки до корки, я не смогу найти намек на самоубийство. Чтобы выяснить подоплеку романа, я должна прочитать другие произведения автора.

– Д-Другие произведения, говорите?

Посмертная работа как предсмертная записка.

Если так представлять это, то за всю жизнь Сунага-сэнсэя им было создано множество работ… Я недавно был в коттедже писателя и видел, что его произведениям был посвящен целый книжный шкаф.

– Какусидатэ-сан, вы в состоянии прислать мне все произведения Сунаги-сэнсэя?

– Д-Думаю, что да, – одерганный энтузиазмом Кёко-сан, я кивнул в согласии.

Я не подумав дал обещание. Впрочем, если что можно попросить Кондо-сана достать книги, которые уже не публикуются.

В худшем случае, ничто не помешает мне обратиться в библиотеку или букинистический магазин.

Когда я только представляю, сколько книг потребуется найти…

– П-Послушайте, Кёко-сан… Если мы исключим те книги, которые вы читали и помните, то получится разумное количество. Иначе вам не удастся прочесть все за один день.

– Мы не будем исключать прочтенные мной книги. Нужно тщательно перечесть непубликющиеся книги, те, что я не стала читать, те, что я помню и не помню. Даже если я не в состоянии завершить чтение за один день, я сделаю это с толком.

Ее речь прозвучала громко. Шлепнув себя по щекам, она заявила:

– Я подойду к этому с тщательностью… и не буду спать.

5

Покинув агентство Окитэгами, я сразу же заказал у Кондо-сана все произведения Сунаги Хирубэ.

– Хорошо. Полагаю, я успею собрать все к завтра. – отрапортовал Кондо-сан.

– Спасибо, надеюсь я вам не обуза. Кроме того, нужны книги, которые сейчас уже не найти в книжных.

– Их пруд пруди на полках в коттедже автора.

– Ах да. Они будут кстати. Было бы долго заказывать их по почте… Похоже, все книги уже скоро будут у нас.

Наверняка, Кёко-сан будет недовольна тем, что ей придется возвращать все эти книги. Не может такого быть, что тогда у нее не созрел план по изъятию всех работ Сунаги. (Небось идея появилась после разговора со мной – прихватить побольше книжек из коттеджа.)

– Уж простите меня, Кондо-сан. На это уйдет какое-то время.

– Не переживай, я сам изначально предложил эту абсурдную затею. Якусуке, я правильно понимаю, что Окитэгами-сан взялась за это дело?

– Да, хоть это меня немного удивило… Она не та, кто берется за дела, длящиеся больше одного дня. Как вы и предполагали, она настоящая поклонница Сунаги-сэнсэя.

– Так уж вышло, что Окитэгами-сан читает произведения Сунаги-сэнсэя, а такого детектива я и искал.

– Э? Правда, что ли?

– Нет, просто я так решил. Все-таки, вела она себя как его ярая поклонница.

– ? ….Хм.

Мне показалось это несколько странным, но прежде чем я смог уточнить, что он имел в виду, Кондо-сан поспешил спросить:

– А что сейчас делает Окитэгами-сан? Если получится, я смогу передать все книги Сунаги-сэнсэя к концу дня…

– Сейчас почти вечер, так что она скоро пойдет ко сну… А разок задремав, она забудет все прочитанное. Я предложил ей поспать и с утра взяться за работу.

Так, к началу работы она уже будет отдохнувшей и подзарядившейся. Это расписание на завтра будет в самый раз.

– Вот, значит, как? Однако, Якусуке, ей придется осилить огромную кипу книг Сунаги-сэнсэя… Она выдержит такой объем работы в таком режиме?

– Выдержит. Я уверен. Однако, как я узнал, это лишь один из вариантов плана.

– Один? А есть еще?

– Не знаю, мне она не сказала. До определенного дня это должно оставаться конфиденциальной информацией.

– Хм… Что ж, это девиз детективного агентства Окитэгами. Видимо, мы, как клиенты, не узнаем деталей раньше назначенной даты. Это может прозвучать банально, но не может ли быть такое, что Кёко-сан просто-напросто забудет детали своего плана?

– Нет, важные детали она пишет на своей руке. Не думаю, что стоит за это волноваться… Она точно запишет такой важный план где-нибудь на своем теле перед сном.

– Понятно. Так вот как забывчивый детектив обходит свою слабость.

– Кстати, Кондо-сан, я говорил уже об этом с Кёко-сан, но спрошу вас. Что вы думаете?

– М? Ты про что?

– Была ли смерть Сунаги-сэнсэя самоубийством или же нет. Хотя даже если Кёко-сан решила на данный момент, что это самоубийство, я сомневаюсь в том, стоило ли убеждать ее в этом. Я переживаю, что неправильно интерпретировал ваше мнение, и что я проявил неуважение к покойному Сунаге-сэнсэю.

– …Я говорю от чистого сердца, что, даже если это и правда, мы не можем отвернуться от нее. Мне не понравится, если мы не сможем расчистить эту муть.

– …

– К тому же, ты не проявляешь никакого неуважения к писателю, говоря о самоубийстве. Разумеется, мотив самоубийства зависит от определенных обстоятельств… И если возможно отыскать мотив в его работах, то я положусь на Окитэгами-сан, как бы неэтично это бы ни было.

– Я понял. Я передам это завтра Кёко-сан. – я повесил трубку.

Вот только от этих слов понятнее мне не стало. Мнение Кондо-сана, что я не топчу честь писателя, говоря о самоубийстве, было весьма разумным. Если изучить историю, то существовало много писателей, покончивших с собой, но непонятно только какой период он имел в виду.

Такая точка зрения естественна для главного редактора, а вот читатели обязательно начали бы горевать о печальной судьбе писателя, восхвалять и чествовать его. Но, какая бы причина смерти Сунаги-сэнсэя не была бы истинной, вряд ли хоть кто-нибудь одобрил бы самобуийство.

Тем не менее, сейчас нет доказательств отсутствия у него суицидальных наклонностей, так что Кёко-сан обязана прочесть все его произведения, а затем выяснить правду в посмертной рукописи.

6

82 романа и 17 рассказов, итого – 99 произведения. Все это – труд писателя Сунаги Хирубэ. Если быть точным, еще приличное число сборников бесед и эссе, фанатские книги и прочее, но сейчас они нам ни к чему. Есть издания медиафраншизы: сценарии киноадаптаций, манги по мотивам произведений, но они также не нужны. Мы ограничились только печатными произведениями Сунаги-сэнсэя, и вышло такое число.

Несмотря на все отсеивания, его труды не поместились в одну коробку. Преобладали книги превосходного качества в твердом переплете. Весьма внушительное количество книг для 50-летней карьеры. В наши дни становится все меньше людей, которые прочли за свою жизнь больше 99 книг. Поэтому не думаю, что возможно сохранить рассудок, когда собираешься читать их все, не давая себе время на сон.

Стоит отметить, что все эти книги были написаны от руки, даже не публикуясь в каком-либо периодическом издании. Вероятно, у него еще с дебюта сохранилась ментальность, что романы должны существовать как отдельные сущности. Не то, чтобы это было бы странно для писателя, но поражает то, что за 45 лет ему удалось создать 99 работ.

– Плюс еще одна.

Кёко-сан положила посмертную рукопись Сунаги-сэнсэя, что я принес вчера в конверте, на стопку из остальных книг, находившихся в приемной детективного агентства Окитэгами.

Точно, посмертная рукопись – его последняя работа. 99 работ, «плюс еще одна».

Итого: 100 произведений.

Неплохо, для совпадения.

– Ну… Может быть, это не совпадение, Какусидатэ-сан. Я допускаю, что Сунага-сэнсэй вполне мог хотеть написать сотню произведений, после чего оборвать свою—

– Т-Так, все-таки, такая возможность есть?

– Скорее всего, нет. – она мгновенно отвергла возможность. – Если бы все 100 произведений были написанными от руки романами, это можно было бы допустить, но остается целых 17 рассказов… Будь такой критерий возможен, он бы покончил с собой только после публикации всей сотни книг. Вот к какому выводу я пришла.

– Понятно… Т-Тогда как насчет такого сценария? Его последнее произведение должно было стать шедевром, над которым он долго и упорно трудился, и решив, что он достиг вершины мастерства, он покончил с собой.

Разумеется, я не был уверен, говоря про «шедевр» и «долго трудился», но если это правда, может Кёко-сан признает мою совершенно необоснованную гипотезу после прочтения этой рукописи.

– Нет, я так не думаю. – Кёко-сан отшила мою версию. В ее ответе чувствовалось некое презрение. – Сунага-сэнсэй не был таким мелодраматичным. Он продуктивный сверх меры автор. Он всегда, всегда стремился к совершенству.

То, как она говорила, сродни вульгарной манере речи, но в этом читалось ее фанатское отношение к писателю и критичное ко мне.

– Кроме того, это уже поздно говорить, но между тем временем, когда я проснулась и когда пришел Какусидатэ-сан, я потратила этот период на чтение последней работы Сунаги-сэнсэя. Честно говоря, я не думаю, что эта работа стоила того, чтобы отдавать за нее жизнь.

– Э? Правда?

– Разумеется, произведение приятное, но я бы не стала употреблять слова вроде «шедевр» или «лучшее»… Я получила тот же уровень наслаждения, какой я помню от других работ Сунаги-сэнсэя.

Неужели? Тогда отпадает немало версий. Я убедил себя в том, что эта работа, шедевр она или нет, связана со смертью автора. Может быть, я поспешил с выводами?

– Да. После чтения этого романа я сильнее убедилась, что это не может служить причиной самоубийства Сунаги-сэнсэя… Разумеется, это всего лишь мое предположение. Может вчерашняя я уже говорила это, но нельзя прийти к выводам, прочитав одну книгу. После того, как прочитаешь все 99 книг, а также посмертную работу, вкусы в литературе могут измениться.

Так Кёко-сан обрисовала весь труд Сунаги-сэнсэя.

– Для начала, давайте расположим книги по порядку… Чтобы была ясна хронология книг. Потребуется время, но мне хотелось бы увидеть их выпускные данные…

– А, этого делать не нужно. Кондо-сан предполагал нечто подобное, так что, если вам нужно, вот список.

Я вынул из кармана список Кондо-сана, составленный за ночь. Еще одно подтверждение тому, что он – не человек.

– Хм. Что ж, это облегчит мне работу. Передайте, пожалуйста, этому Кондо-сану мою благодарность.

Она уже дважды встречала его, и это все равно не изменило ее профессиональный тон. Однако я вспомнил, что сегодняшняя Кёко-сан слышит о профессионале своего дела по имени Кондо Фумифуса впервые. Как бы то ни было, я действительно уважал человека.

– С этим все понятно. Числа над датами публикации – это ведь рабочие года писателя? С первого до сорок пятого… Получается, с каждой новой книгой список пополнялся. Здесь места для нового романа не хватит. Разве что… осталось место для его последнего произведения?

– Давайте выясним, можно ли дополнить список. Как там, еще раз, название?

– Роман остался без названия. Сунага-сэнсэй оставлял название на последний момент. Похоже, что перед публикацией об этом будут споры… Возможно, что писатель и добивался этого.

Подобный вывод еще больше отрицал версию с добровольным уходом из жизни писателя. Логичнее было бы, если бы он скончался после того, как озаглавил свой труд.

– Он серьезно относился к озаглавливанию книг… Вы это подразумеваете?

– Есть версия, что ему было тяжело придумывать названия. Будь это моим решением, я бы озаглавила эту рукопись «Стержень кукурузы».

– Хмм… «Стержень кукурузы»?

Я не читал рукопись и не могу судить о приемлемости данного названия. Будет хороший вариант – его и напишут. Кто в день публикации станет оставлять пустым место для названия?

– Давайте сделаем так. Я оставлю вам свой номер. Когда вы прочтете все произведения и что-нибудь узнаете, свяжитесь со мной, когда вам будет удобно.

У меня будет много свободного времени, решил я и уже начал подниматься со стула, когда Кёко остановила меня.

– Что? Я-Я не хочу вас беспокоить.

Я немного смутился.

– Разве я вчера вам не сказала?

– С…Сказали что?

– А, ясно. Я гарантирую конфиденциальность клиентов, поэтому я никому ничего не рассказываю. Прошу прощения. Присядьте пожалуйста, Какусидатэ-сан. Я подам вам еще одну чашку кофе.

– Л-Ладно, будьте добры…

Что это с ней? Ну, у меня не было причины отказываться от заваренного кофе Кёко-сан (с любыми добавками он оставался горьким), как и причины торопиться с уходом (статус безработного). Однако я начал волноваться, что с каждой проведенной здесь минутой я трачу ценное время Кёко-сан, которое она могла бы потратить на работу. Мне оставалось надеяться, что она приступит к чтению как можно скорее…

Кёко-сан вернулась с двумя чашками кофе и сказала:

– Если быть честной, я была бы признательна вам, Какусидатэ-сан, если вы мне поможете.

– Э…А, да, чем смогу, тем помогу. – я согласился на работу, не выслушав детали. Все-таки я не мог отказать Кёко-сан, после того, как попросил взяться за дело, связанное с именем Сунаги-сэнсэя.

– У меня не получиться прочесть сотню книг, ни разу не сомкнув глаз. Но это возможно, если рядом будет человек, который не даст мне заснуть. Если я хоть на секунду засну, я уже не смогу вспомнить содержание прочитанных книг. Это бремя «Забывчивого детектива».

– А…Вот оно как. – промолвил я, хотя мне это уже было известно.

Кёко-сан понимала это, и ей следовалы бы взять это дело, о котором детективное агентство Окитэгами не обмолвится и словечком. Но я призадумался – не стояло ли за этим какое-то намерение?

– Да. Намерение в буквальном смысле[✱]Автор использовал иероглиф "живот", который имеет дополнительное значение "намерение". – произнесла Кёко-сан и погладила себя по животу.

– Не просто буквально, а слово в слово. Рано утром я обнаружила на себе надпись «Если тебе захочется уснуть, Какусидатэ Якусуке (гигант) тебя разбудит».

– Э? Я-Я разбужу, то есть…?

– Прямолинейно, но суть послания ясна. Прошлая я решила, что вы, Какусидатэ-сан, должны следить за тем, чтобы я не заснула. Вы возьметесь за такое задание?

Меня слегка покоробило, что Кёко-сан называет меня гигантом, но меня порадовало, что она решила положиться на меня. До меня не дошло, что это ночное наблюдение за ней означало также, что и мне придется не спать, но затея уже вскружила мне голову.

– Разумеется, я оплачу каждый день нашей совместной работы, но, как я считаю, это не займет много времени. Возможно, я уже говорила это, но половину этих книг я читала несколько раз…

– А…

Пошел разговор об оплате моей работы? Я не буду читать книги, мне лишь надо приглядывать за Кёко-сан. Поскольку я все еще оставался без работы, такое предложение было даром божьим.

– Если вы откажитесь, само собой, я не буду вас принуждать. Тогда, будьте добры, передайте мое предложение Кондо-сану…

– Я вас понял. Я согласен на сотрудничество. Точнее, позвольте мне поработать с вами. Если Сунага-сэнсэй действительно совершил самоубийство, я бы хотел знать причину.

Это не совсем вранье, но все же я не хотел отдавать Кондо-сану такую возможность. Как можно заявить о том, что не хочу отдавать подобную привилегию: получать деньги за то, чтобы смотреть на Кёко-сан? И даже то, что я хотел знать причину неожиданной кончины крайне успешного автора, было немного, но правдой. Меня подозревали, ложно обвиняли, увольняли, я терялся в трех соснах, но я ни разу не подумывал о самоубийстве… Пусть Кёко-сан прочтет все книги Сунаги-сэнсэя, тщательно изучит их и ничего не найдет – такой исход будет для меня лучшим.

Каким бы болезненным ни был вывод, я хочу его узнать.

– Значит, вы возьметесь за работу? Я рада, что вы готовы мне помочь. Тогда у вас не составит труда подписать договор о неразглашении вместе с трудовым контрактом?

– А, да. Я теперь тоже должен сохранять конфиденциальность. Вот только я не предполагал подобный исход, поэтому у меня с собой нет штампа.

– Такой официальности не требуется, мне хватит нескольких строк. Я нанимаю вас по своей воле, так что этого будет достаточно…

Похоже, когда она приносила кофе, она также взяла со стола маркер. Кёко-сан передала его мне, а затем засучила правый рукав.

– Напишите здесь свою клятву.

7

Я, Какусидатэ Якусуке, будучи временным работником детективного агентства «Окитэгами», клянусь будить главу упомянутого агентства Окитэгами Кёко в соответствии с установленным графиком.

8

Работа, состоявшая в том, чтобы следить за Кёко-сан, – восхитительное занятие, вне всяких сомнений. Мне понравилось то, что не нужно было много думать или читать. Вообще-то, мне несказанно повезло. Побывав много раз подозреваемым – второстепенным персонажем – , я оказался здесь.

Интересно, что мысль о моем успехе настигла меня, когда я написал клятву на правой руке Кёко-сан. Правая рука. После увольнения из лаборатории Сарасина, я оказался на месте помощника великого детектива.

На месте Ватсона.

Поскольку детективы – это любимцы богов преступлений, роль Ватсона для обычного человека – лучшая из лучших. Кроме как повышением, это ничем нельзя назвать.

Разумеется, когда тайна смерти Сунаги-сэнсэя будет раскрыта, контракт потеряет силу, и я станут обычным членом общества. Я постоянно возвращаюсь к этому варианту А (хотя, может это вариант Б или В)… Но будь что будет – сейчас ничто не могло испортить моего настроения.

Все-таки сейчас я должен концентрироваться на одном.

Какая работа мне ни предстоит, я буду делать ее с ней.

Перевод: я должен был следить за тем, как Кёко-сан, сидевшая передо мной, читает. Кёко-сан не обратила на меня никакого внимания и приступила к чтению первой работы Сунаги Хирубэ.

Название гласило: «Убийство на дне».

Книга была опубликована сорок пять лет назад. Заглавие и дизайн шероховатой книги вызывали ощущение классической детективной истории. Моим первым знакомством с творчеством Сунаги Хирубэ была книга «Дела детектива Мейко». Я представлял себе его как популярного автора романов для молодежи, так что такой классический стиль мне был в новинку… Честно говоря, помимо этого я ничего не знал ни о карьере Сунаги-сэнсэя, ни о его стиле.

– Интересно. Пока к нему не пришла известность, он набивал руку, писав, главным образом, детективы. Это прозвучит невежливо, но правда ли, что ему не удалось дебютировать в период расцвета жанра?

Я рассуждал, просматривая список Кондо-сана. Так-так, я нашел его первое произведение.

– Он дебютировал в тридцать лет… как я понимаю. Для писателя это слишком рано или слишком поздно?

– Пожалуй. Стоит уточнить, что тридцатилетний Сунага-сэнсэй скрыл свой возраст на момент первой публикации, поскольку счел себя слишком молодым для жанра серьезного детектива. Подобный ход мысли характерен для юных людей, хотя я допускаю, что пожилой автор Сунага Хирубэ в момент своего дебюта считал себя молодым.

– То есть, это похоже на то, как Сатой-сэнсэй рисует сёнэн-мангу под мужским псевдонимом?

– Не могу говорить за эту Сатой-сэнсэй, но, вероятно, это иной случай. – Кёко-сан ответила на мой вопрос, пока переворачивала страницу.

Прерывать процесс чтения разговором было бы не лучшей идеей, поэтому Кёко-сан умудрилась быстро мне ответить. Кстати, она только начала читать книгу, а дело уже склонялось к закату. Чтобы Кёко-сан не заснула, мне надо было поддерживать разговор… Скучная беседа только сильнее бы клонила ко сну.

– Понятно. Чтобы не казаться молодым, он выбрал себе столь архаичный и странный псевдоним.

– Сунага Хирубэ – это настоящее имя. – возразила Кёко-сан.

– Что? Такое странно— То есть, оно такое оригинальное. Я был уверен, что это псевдоним…

Вообще, кто я такой, чтобы критиковать имена других людей, когда родители назвали меня так[✱]Имя Якусуке (厄介) может читаться как «хлопоты, помеха» и содержит иероглиф для «невезение».…

– Кёко-сан, какую книгу Сунаги-сэнсэя вы прочли первой?

– Банальное чтиво, но это был «Извивающийся бог».

Я не понял, что она имела в виду под «банальным чтивом», но мне показалось, что я знал эту книгу. Не читал, но слышал, что есть одноименный сериал с известным актером в главной роли. Видимо, книгу экранизировали.

– Да, я когда-то видела его. Скажу честно, я фанатела по нему, но ничего не могла с собой поделать. Посмотрев его, я скопом купила все книги Сунаги-сэнсэя… – Кёко-сан рассказывала это с улыбкой на лице.

Как в старые добрые дни. Должно быть, для Кёко-сан это было дорогое ей время.

– Ч-Что вас так привлекло в работах Сунаги-сэнсэя, Кёко-сан? Довольно странно видеть детектива, любящего детективные истории… Кстати, поэтому Кондо-сан и обратился к вам с этим делом.

Кроме этого, Кондо-сан говорил, что из-за произведений Сунаги-сэнсэя Кёко-сан решила стать частным детективом. Получается, что этот писатель продиктовал ее судьбу.

Но, какие бы дифирамбы не воспевали этому автору детективов, сложно представить, что Сунага Хирубэ настолько влиятельный писатель. Хороший он или плохой человек, работающий ради удовольствия читателей, с корыстными или бескорыстными целями, его авторский стиль не имел такого влияния, чтобы дать цель кому-то в жизни, изменить судьбу мира или даже помочь выиграть приз в скачках. Может, в честь него и назовут премию, но сам он премию не получит. Он такого рода писатель.

– Я люблю творчество Сунаги-сэнсэя по простой причине. Сунага-сэнсэй всегда смотрит в лицо жизни.

– В лицо жизни…?

– Разумеется, он всего лишь автор детективов, и как человек он смертен. Но он никогда не плевал на жизнь. В мои подростковые годы его стиль меня покорил.

– О… – столь ревностная речь меня удивила, но мне такие мысли не приходили в голову, поэтому я не кивнул в согласии.

Я решил, что каждый извлекает что-то свое из книг. «Детектив Мейко» доставил мне удовольствие как молодежная книга, но я не размышлял о таких вещах как жизнь и смерть. Кёко-сан не заботило мое мнение, и она продолжила:

– И это показалось мне странным. С чего бы Сунага-сэнсэю, который так ценил жизнь, совершать самоубийство? Я не могу поверить, что у него была хоть какая-то причина на это.

Услышав это, я забеспокоился. Кондо-сан предложил это дело Кёко-сан потому, что она поклонница работ Сунаги-сэнсэя. А со слов Кёко-сан, именно по этой причине она не станет официально расследовать его смерть. Я мысленно сжался от нервозности.

Как поклонница, она расследует его смерть на предположении, что его смерть не была самоубийством. Какие бы не предпринимались шаги, чтобы поклонник читал сотню книг – где такое можно представить? Зачем читать свыше самых необходимых книг?

Я тоже, бывает, чересчур увлекаюсь какими-нибудь книгами и поглощаю большое их количество за раз. Видимо, Кёко-сан обратила внимание на мои размышления, потому и стала объяснять:

– Я припоминаю, насколько мне позволяет память, что за всю свою успешную карьеру Сатой-сэнсэй брал отпуск лишь два раза.

Услышав это, я заглянул в список.

Действительно, есть промежутки между 20-м и 23-м годом и 27-м и 30-м. Почему-то за это время он не опубликовал ни одной книги.

– Конечно, в тот период его издания в бумажном переплете стали превращаться в франшизы, так что сомнительно, что это заставило его приостановить работу. Позднее, в своем эссе Сунага-сэнсэй писал, что в первый раз он исчез из-за кончина матери, а во второй раз – из-за кончины отца.

– Он утверждает, что носил траур?

– Да, именно так. Или же он был так подавлен, что не мог взяться за перо.

Я готов был поверить, что смерть родных шокировала человека, который стал уважаемым членом общество за двадцать лет карьеры, настолько, что это отразилось на его работе. Но неужели эти новости были настолько шокирующими, что он сделал два трехлетних перерыва? Может быть, сказалось его «уважение к жизни», хотя все равно странно.

– Немного странно. – промолвила Кёко-сан, глядя в книгу. – Из прочитанных мною книг, которые я помню, я не помню ни одного персонажа, который бы покончил жизнь самоубийством.

– Что…? Н-Ни одного?

– Да, ни одного. Ни второстепенного персонажа, ни упоминаемых вскользь… Создавалось впечатление, что Сунага-сэнсэй намеренно избегал этой темы.

– …

Эти слова заставили меня задуматься.

Возможно ли такое? Я понимаю, например в серии «Детектива Мейко», где он избегал хоть какого-то упоминания мертвых и смерти в принципе… Но чтобы во всех своих работах?

– Разумеется, у каждого правила есть исключения. В разговорах персонажей проскальзывают имена исторических фигур, которые наложили на себя руки. Однако, никто не говорит о том, как они ушли из жизни.

– Это несколько…

Может это лишь совпадение, но его стоит рассмотреть. Подобное совпадение, конечно, все еще возможно в карьере обычного писателя, но Сунага-сэнсэй – уважаемый автор детективов. Возможно ли такое, чтобы автор детективов ни разу не использовал слово «самоубийство»? Это также сложно, как и для обычного писателя избежать слова «наука» во всех своих трудах. Самоубийства, замаскированные под убийства и убийства, замаскированные под самоубийства. Как автор может избегать подобных штампов сорок пять лет…?

– Нет, делать выводы еще рано. Возможно, что-то моя память подводит меня. Чтобы убедиться в этом, я и читаю все работы Сунаги-сэнсэя.

– Вы предлагает попросить Кондо-сана конвертировать последние работы Сунаги-сэнсэя в электронный формат, а потом отсмотреть каждую страницу…?

– Самоубийство, суицид, сеппуку, самоумерщвление, вскрытие вен. Подобных выражений бесчисленное количество. Я не могу рассматривать структуру каждых выражений, как и отыскивать нужные слова в одиночку. А такой способ надежнее.

– В-Вот оно как?

Я тут же подумал, что это могло стать главным аргументом против версии самоубийства. Получается, что эти шаги она предприняла вчера.

– Верно. Я вчера высказала гипотезу, что «Сунага-сэнсэй не мог покончить с собой», но я признала, что «этого недостаточно, и что версия самоубийства имеет место быть». В любом случае, следовало провести тщательный анализ.

В этот момент до меня дошло. Это некий детективный парадокс, точнее, парадокс доказательства противоположных теорий.

Нет, Кёко-сан решила провести анализ текстов, а здесь этому нет места… Читать все сто книг мне казалось пустой тратой времени… Но может у Кёко-сан были свои взгляды.

– Кстати говоря, моя любимая работа Сунаги-сэнсэя – «Дела детектива Мейко», первая книга в серии «Детектив Мейко».

– ЧТО?!

Кёко-сан упомянула это вскользь, на что я среагировал невероятно громко. Более того, удивительно, что из всех книг Сунаги-сэнсэя, она выбрала ту единственную, что я читал. К посмертному произведению она отнеслась со всей строгостью, но, когда она назвала свою любимую книгу, я был несравненно счастлив найти единомышленника. Хотя я не был таким уж поклонником Мейко…

– Это так. Не такая успешная серия, как вызывающие «Блистающий шармом» или «Побег старшего брата», или гротескный «Грудь над животом»… Но сегодня я уделю внимание и ей. – сказала Кёко-сан и закрыла «Убийство на дне».

– О, вы хотите сделать перерыв? Я, если что, готов поболтать. Извините.

– Нет, не стоит меня баловать. Благодаря вам, я, наоборот, быстрее прочла эту книгу.

– Д-Да что вы?! – удивленно воскликнул я.

С того момента, как она взяла в руки книгу, и часа не прошло. Даже когда она сказала «Благодаря вам», я думал, что мой разговор лишь замедлил ее чтение. Может таким темпом ей удастся покончить со всей сотней книг?

– Не стоит бежать впереди паровоза. Я читала «Убийство на дне» уже много раз, а сейчас я листала его на максимальной скорости… Книги, которые я не читала и которые забыла, будут читаться гораздо медленнее.

Я все это помнил, и все же, когда Кёко-сан положила эту тонкую книжку на гору остальных, я понял, что подниматься нам еще долго.

– В таком случае, Какусидатэ-сан, почему бы вам не расположиться на диване? Нас ждет долгий путь впереди… Достаточно того, чтобы я не спала.

Звучало логично, но мне было бы стыдно лежать перед Кёко-сан, которая собралась бодрствовать всю ночь. Она, тем временем, взяла в руки вторую книгу.

Осталось еще девяносто девять книг. Битва великого детектива только началась.

9

Хоть это и совпадение, но если смерть Сунаги-сэнсэя была самоубийством с использованием снотворного – это весьма иронично. Снотворное – главный враг Кёко-сан, если вспомнить случай в лаборатории Сарасина.

Не спящая Кёко-сан расследует смерть Сунаги-сэнсэя во сне – может здесь свою роль сыграла судьба? Мое присутствие здесь случайно, но я готов остаться свидетелем разрешения этого дела, несмотря на неловкость своего положения.

Тем не менее, «гонка» продолжалась. Я внимательно следил, что звучит жутковато, за Кёко-сан, которая все еще бодрствовала. Пока она смотрела в книгу, я решил заняться расчетами. Сколько нужно времени, чтобы прочесть сотню книг? Нужно учесть, что Кёко-сан уже читала почти половину этих книг…

Если на одну книгу уходит в среднем час, получается – двести часов? Нет-нет, это же целых восемь дней. Для человека это колоссальное усилие, на это не хватит никакой воли. А в худшем случае от бессонницы можно даже умереть. Насколько мне известно, рекорд Кёко-сан – три дня без сна. Сегодня она специально выспалась, и я думаю, что все будет хорошо.

Да и в тот раз обстоятельства были неопределенными, ей до самого конца приходилось туго. Говоря о бессоннице, обычные люди лежали бы на кровати, пытаясь заснуть, но для Кёко-сан это было недопустимо. Все-таки, обычный человек не читает перед сном кипу книг.

Первая книга – «Убийство на дне» – заняла где-то полчаса… Если она будет придерживаться такого темпа, мы cможем довести эти «гонки» до конца. А вот когда настанет пик сонливости, начнется «финишная прямая». Торопливое чтение непрочитанных (или забытых) книг будет серьезным испытанием для Кёко-сан.

Ей было важнее читать в порядке публикации, но возможно эффективнее было бы читать в обратном порядке, начиная с рукописи (временно названная «Стержень кукурузы»)? Или лучше было бы сосредоточиться только на непрочитанных (содержание которых не сохранилось в памяти) книгах? Нет, я не могу говорить наверняка. Кёко-сан лучше других знает, какой метод для нее лучше. Более того, мне стоит держать язык за зубами, раз она решила читать по порядку.

Я лишь наблюдатель…

Нет смысла рассуждать, но, будь это моим решением, я бы читал сотню книг по сериям. Поразмыслив, я еще раз взглянул на список. Сунага-сэнсэй выпустил много серий за всю свою жизнь… Сколько всего серий он написал? Я хотел спросить Кёко-сан, но, рассудив, что она не все их знает, я решил сам подсчитать. Это полезная информация, на которую я готов потратить свое время, и, к тому же, это может пригодиться Кёко-сан. Это будет лучше, чем просто смотреть за ее работой со стороны, как Ватсон… Я сверялся с аннотациями, поскольку только по названиям сложно судить о сюжете.

Результат моего труда приведен ниже.

1) «Медицинский детектив»: 2, 3, 4, 6, 8

2) «Безымянная логика»: 5, 7, 9, 10

3) «Помощник инспектора по делам о праве давности»: 11, 12, 13, 14, 16, 19

4) «Ухаживания»: 15, 17, 24, 30, 31

5) «Эксперт по сносу зданий»: 18, 23, 27, 28, 29

6) «Организация дьявола»: 20, 21, 22

7) «Специалист по тайным ходам»: 26, 32, 33

8) «Журнал иллюзий»: 34, 37, 40

9) «6 лет, 6 групп»: 35, 36, 43

10) «Детективные мемуары Койвай»: 38, 39, 42, 44, 46, 54, 55, 58

11) «Детектив фразеологизмов»: 41, 45, 47

12) «Судья Сориминэ»: 49, 52, 53

13) «Детектив в эвтаназии S»: 50, 59

14) «Лаковая морковь»: 56, 60, 61

15) «Пострижение Кирю»: 57, 70, 71, 77

16) «Детектив Мейко»: 62, 63, 64, 65, 67, 68, 69

17) «Доктор-звезда»: 72, 74, 81

18) «Магазин часов»: 73, 82, 96

19) «Инспектор в отставке»: 75, 76, 78, 80, 83, 94

20) «Мобильный детектив»: 84, 85, 92, 93, 97

21) «Призрачный вор Блю»: 86, 87, 88, 99

22) «Почти братья»: 89, 90, 91, 95, 98

…Сгруппировав почти все 99 книг по сериям, получился такой список.

За спиной писателя было целых 22 серии. Глядя на это количество, я поразился.

Возможно, главная причина популярности Сунаги-сэнсэя среди масс заключалась в количестве И качестве своих книг.

Он ни разу не бросал серию, сколько бы лет ни уходило на ее завершение. Будучи профессиональным писателем, Сунага-сэнсэй, судя по всему, считал своим долгом завершить историю, даже если у нее был лишь один читатель. Верно и обратное: сколь ни была популярна любая серия, он заканчивал ее в среднем на пятой книге, не растягивая историю сверх меры. Он стремился писать истории – серии или одиночные книги – для всех возрастов, которые можно читать где угодно и которые длились целую жизнь… Однако, хоть Сунага-сэнсэй и производил впечатление мастера детективов, встречались работы, которые неожиданным образом разрушали это впечатление. Кёко-сан не понравились некоторые серии, она назвала их «вызывающими», «гротексными» и «нонсенсом». Находились серии в жанре фэнтези и беллетристики. Этого писателя стоило бы назвать разнонаправленным, а не профессиональным. Однако, Конан Дойл, создавший знаменитого детектива Шерлока Холмса, не причислял себя к авторам детективов. Он предпочитал называть себя писателем фантастики и главной работой считал роман «Затерянный мир». Возможно, заключать писателя в рамки одного жанра – ошибка сама по себе.

Если широко смотреть на это, то, что Сунагу-сэнсэя считают автором детективов, и кем он считал себя сам – разные вещи.

– …М? Кёко-сан, возможно, я заметил что-то важное.

– Да, что такое? – Кёко-сан оторвала взгляд от книги и направила его на меня.

Она отреагировала на мое восклицание с неким подозрением вместо интереса, все из-за моего драматичного тона. Я успокоился, прочистил горло и продолжил:

– Только что я изучил работы Сунаги-сэнсэя по сериям… Несколько лет он не начинал новую серию. Вместо этого он стал заканчивать прошлые серии по порядку. Выглядело так, будто он знал, что его жизни подходит—

– А, сегодня утром кто-то говорил об этом по телевизору. Всё это – толк несведущих. – не дослушав мои выводы, Кёко-сан вернулась к книге.

«Толк несведущих». Вот это фраза.

– Это ничего нового. В прошлом такое случалось часто, когда поклонники начинали жаловаться.

Я еще раз взглянул на список. Сунага-сэнсэй написал много книг, так что довод Кёко-сан имел смысл. И было как минимум два раза, когда он подолгу не начинал новую серию. Когда этот период проходил, вполне естественно, что он стал писать что-то новое…

Что он и делал – один раз, второй раз.

Похоже, что мое гениальное открытие – лишь брюзжание фанатов.

– Следовательно, посмертная рукопись – его новая серия?

– Нет, «Стержень кукурузы» – самостоятельная книга.

– Самостоятельная… То есть, он не стал включать ее в существующие серии?

Хоть и немного, но за всю долгую карьеры Сунаги-сэнсэя из-под его пера вышло несколько таких книг. Например, после его дебютного романа «Убийство на дне» через восемь лет на свет появился «Глаз Царя Обезьян». Были и другие книги, тут и там… Я встречал разные, незнакомые мне названия.

– Именно. Не считая «Убийство на дне», поклонники считают такие самостоятельные произведения своего рода аперитивом. Не читательским перерывом, а перерывом в карьере писателя… Сунага-сэнсэй старался писать такие истории, которые переворачивали ожидания читателей и издательств.

– Аперитив… значит?

– Вполне емкое слово.

– …

Звучит помпезно… Проще было бы сказать «перерыв в писательстве»… Если уж она так его описывает, то он точно был одержимым.

Даже если не брать в расчет самоубийство, не могла ли такая абсурдная манера работы сократить у Сунаги-сэнсэя продолжительность жизни? Бывают гении в школе, которые учатся в перерывах между занятиями, но если судить по карьере Сунаги-сэнсэя, он должен был хотя бы чувствовать, что он переходит черту.

И я чувствовал такую же эксцентричность от сидящей передо мной Кёко-сан. Я не мог не заметить этого от детектива, которая собралась прочесть сто книг, не делая перерыв на сон.

– …Кёко-сан, я тут думал – почему вы стали детективом? – спросил я.

Я не собирался проверять, стала ли она детективом, прочитав работы Сунаги-сэнсэя, как мне рассказал Кондо-сан, но почему-то все равно спросил.

Я почувствовал невыносимое напряжение от того, что, будучи нанятым ею как помощник, немного переступаю черту с этим интимным вопросом.

Поэтому и поспешил дополнить:

– Нет, я, это, сейчас ищу себе работу… И я таким образом хотел выразить благодарность за предоставленную мне работу… Я в общем-то размышляю о том, что буду делать в будущем. Какую бы работу ни делал, никогда не приживаюсь. Меня всегда удивляло, каково это – иметь профессию на свою жизнь.

– Хм. – безразлично ответила Кёко-сан.

Ее помощник-гигант неожиданно просит жизненного совета – как тут сразу ответишь? Учитывая также, что сегодняшней Кёко-сан не известно про неполную занятость случайно вовлеченного второстепенного персонажа.

Кёко-сан стала отвечать:

– Мне не известна ситуация Какусидатэ-сана, но причины, по которой я стала детективом…

Даже если причиной, по которой эта девушка стала детективом, стали книги Сунаги-сэнсэя, она вряд ли скажет встреченному лишь сегодня (как она думает) мне. Несомненно, ее уникальная черта – ежедневное стирание памяти – находит частое применение в работе детектива. Я ожидал ответа в таком духе, но мои ожидания были разрушены.

– Не существует.

10

Если не брать в счет писательскую карьеру Сунаги Хирубэ более чем в 45 лет, в мире нет комфортной работы. И, как говорят, кто не работает, тот не ест. Нет, у Сунаги-сэнсэя в любой момент были запасы, так что он мог не работать и есть, но он все равно продолжал работать. Наверное, как бы ни было тяжело, работа была смыслом его жизни.

Однако, мне, который имел опыт работы в различных сферах и увольнении, тяжело с этим согласиться. Даже работа моей мечты – следить за трудящейся и не засыпающей Кёко-сан, которая так и пялилась в книги, – имела темную сторону. Нет, «даже» не подразумевает от меня никакого жуткого опыта, просто это тяжелый труд.

До меня быстро (в первую же ночь) дошло, что в мои обязанности входить не спать вместе с Кёко-сан, но не сразу дошло, что нужно еще и «следить». Когда скорость ее чтения заметно снизилась уже к вечеру второго дня, для меня это стало очевидно. Из-за политики «коммерческих тайн» Кёко-сан я не мог с уверенностью сказать, сколько она прочла книг, сколько забыла, сколько успела и не успела прочесть сейчас. По прикидкам, их было больше пятьдесят, и скорость переворачивания ею страниц значительно снизилась. Да и потом, нельзя сказать, что будет с незнакомыми книгами. Очевидно, что все будет иначе. Опубликованные 50-я и 51-я книги были до рождения Кёко-сан. Если бы она их не знала, она бы даже имя Сунаги Хирубэ не вспомнила.

Однако, темп явно снизился. Причина проста – Кёко-сан к тому моменту очень устала и это проявлялось во всей ее фигуре.

– Может, это мое воображение… но я, наверное, устаю от чтения, хаха…

В тот момент Кёко-сан спокойно смеялась, но я про себя не смеялся. И это чутье меня еще не подводило.

Я мог заснуть раньше Кёко-сан – что было бы весьма эгоистично с моей стороны.

Тут уж ничего не поделаешь – оставалось лишь быть парнем, который следит за тем, как концентрируется на книге, и надеяться, что не сойду с дистанции раньше Кёко-сан.

Ставшая перед таким идиотом проблема долго не находила конкретного ответа и возникла примерно через 72 часа после начала марафона чтения – с лица Кёко-сан исчезла улыбка.

Если быть точнее, она пребывала в плохом настроении.

Примерно за одну бессонную ночь она стала работать гораздо напряженнее, и я пытался поддерживать разговор на разные темы, помимо Сунаги-сэнсэя (кстати, именно тогда был пик ее радости), но на третий день беседы сошли на нет, а на слова вроде «Держитесь»:

– Я и держусь. Разве не похоже, что я держусь? – я получал такой вот резкий ответ.

– Давайте вы побудете на моем месте, а я вас буду поддерживать. Давить так же, как вы на меня.

…И реплики в таком же духе, так что я замолчал.

Однако даже на мои просьбы отойти в туалет:

– Ходите, пожалуйста, потише, мне сложно сосредоточиться. Прошу, не мешайте мне. – звучали подобные ответы.

Да, было глупо радоваться работе с Кёко-сан, когда понимаешь, что имеется в виду. Я был очарован желанием провести вместе бессонную ночь и взял на себя работу «человека, который всегда ее разбудит, если она собиралась заснуть». Принудительное бодрствование и пробуждение портило настроение не только Кёко-сан, но и мне.

В итоге, я оказался на позиции не «сторожа».

А, скорее, «мучителя».

И я не преувеличиваю, ведь всему миру известно, что самая эффективная пытка – не давать человеку спать.

Когда Кёко-сан готова лечь спать, я повышаю голос или издаю какой-нибудь звук и прерываю ее попытки заснуть. Ее первоначальная благодарность в виде «Благодарю вас, Какусидатэ-сан. Вы мой спаситель» постепенно переросла в недовольство к сторожу. Также, в мои обязанности входило готовить кофе с сильными, стимулирующими специями. В перерывах между попытками будить Кёко-сан, я придумывал изощренные рецепты. Было мучительно пробовать такие невероятные комбинации первым. Конечно, это мучительно и для того, кто пьет… Устраивать пытки над любимой женщиной, доставать ее, быть презренным ею, ненавидимым – неприятная работа. Ни от чего другого, даже от ложных обвинений, меня так не тошнило, как от этой адской работы.

Разумеется, это то, о чем Кёко-сан лично попросила, предложила, спланировала. Когда Кёко-сан взялась за работу, она была готова пойти на все это.

Я же не имел такой решительности.

Написанная на правой руке Кёко-сан клятва не подготовила меня к такому.

От всегда улыбающейся, держащейся с достоинством перед людьми Кёко-сан, исходила громадная ненависть. Хотя, если бы эта ненависть действительно была такая громадная, я бы, наверное, не выдержал.

Другой вопрос: ненавидел ли я Кёко-сан?

В экстремальных ситуациях Кёко-сан демонстрирует свою выдержку и силу воли и в словах, и в делах, и я понимаю, что не должен воспринимать ее презрение всерьез, что я лишь делаю порученную мне работу. Однако если я и дальше продолжу принимать такие резкие слова на сердце, оно не выдержит.

Сожалею, но Какусидатэ Якусуке не является столь добросердечным.

Меня ранило, что Кёко-сан, которая много раз вытаскивала меня из передряг, которую я часто просил о помощи, благодарил ее сполна, хотя всех моих благодарностей было бы мало, ведет себя в такой отталкивающей манере.

Нет, меня это не просто ранило.

Раздраженная Кёко-сан выводила меня из себя.

Недостаток сна ломает рассудок человеку. И я думал, что ненавидел Кёко-сан.

В результате, атмосфера в приемной детективного агентства Окитэгами стала такой неприятной, какой никогда прежде не была. В коттедже Сунаги-сэнсэя был неприятный опыт, но не до такой степени.

За ту короткую поездку я узнал о личной стороне Кёко-сан, какую она прежде не показывала, и я был счастлив… Но сейчас все наоборот. Я взялся за это задание, чтобы увидеть скрываемые лица и чувства Кёко-сан, но все начало рушиться. Мне приходилось смотреть, как она доходит до ручки, а процесс ее разрушения контролировал я. Нельзя было даже говорить «Отдохните, пожалуйста». Забывчивому детективу Кёко-сан отдыхать было нельзя. Ей позволено отдыхать только по завершению дела.

Даже если бы я был роли Ватсона, а не помощника ее Кёко-сан, я, к сожалению, не смог бы работать. Со всем желанием, я не смог бы это выдержать. Вообще, такая неоднозначная работа для мужчины вроде меня не подходит.

– Какусидатэ-сан, стакан с кофе опустел. Это меня сбивает.

Будь это обычная Кёко-сан, она бы постаралась избежать последней ремарки, но меня клонило в сон, так что без всяких возражений я пошел по ее требованию доливать кофе.

– Какусидатэ-сан, вы могли бы меня ущипнуть?

– А…?

Вернувшись с наполненным до краев стаканчиком кофе, я вытер лицо мокрым полотенцем, и Кёко-сан выказала тихим голосом такую просьбу.

До меня сразу не дошло, что она просила это, чтобы отогнать сонливость.

– Мои силы на пределе. Ущипните меня за щеку посильнее, пожалуйста.

– З-За щеку…

Я подумал, что если уж щипать, то может лучше ладонь или руку, хотя и не стоит, пока она читает книгу.

– Пожалуйста, поторопитесь. Если ния отогнать сонливость, вся моя работа пойдет насмарку…

Кёко-сан действительно говорила голосом того, кто вот-вот заснет. Её уже не удавалось членораздельно произнести слог «не». Не время противиться, хотя щипать женщину за щеку не очень хотелось.

– Это мое наказание за грубость, которую я проявила к вам, моему сотруднику. Прошу вас. – сказала Кёко-сан с апломбом.

Затем ударила по больному:

– Или вы забыли о клятве, которую составили?

Сказав это, неотказываемое основание, без значительной готовности, что станет не подумав, составивший клятву я был зло.

Не дав волю чувствам, я ущипнул Кёко-сан за обе щеки.

– Хавашо. Прадажайте в таком духе.

Теперь Кёко-сан не могла произносить другие звуки, помимо «не». К моему удивлению, это возымело эффект, и ее темп несколько увеличился.

В то же время, если я и дальше буду ее щипать, она привыкнет, поэтому я менял точки: нос, брови, под глазами. Короче говоря, я щипал разные части ее лица. Вообще, трогать лицо немного неприятно и это будило Кёко-сан, но ее недовольство не испарилось, а скорее даже, усилилось. В тот момент я думал сдаться, но скорости ее чтения увеличилась, чему я порадовался и потерял бдительность.

Тем не менее, бодрствование Кёко-сан продолжилось, и она умудрилась продержаться так сто часов. Если подсчитывать, это была четвертая бессонная ночь.

Насколько я знаю, срок после четырех дней – неизведанная территория для Кёко-сан. Говоря откровенно, я успел несколько раз прикорнуть.

Когда я засыпал, щипая Кёко-сан за щеки, верхняя часть тела Кёко-сан опрокидывалась на стол, и мы оба отбивали сонливость болью. Однако такая удача долго продолжаться не могла.

Серьезно.

На пятый день Кёко-сан так устала, что на нее невозможно было смотреть.

Я не выдержал и сказал:

– Хватит, Кёко-сан. Эта работа с самого начала была невозможной. Если вы продолжите читать в таком состоянии, вы не поймете содержание… Я передам Кондо-сану.

– Я… аказываюсь здаваца.

Пробурчала пухлощекая Кёко-сан, но, похоже, она бы также говорила и без моего рукоприкладства.

– Когда… берусь, работа, до конца. – с усилием пробормотала она.

Такая сила воли в этих словах, что кажется, будто прошло меньше ста часов. Но ее руки еле-еле переворачивали страницы. Я взглянул на оставшиеся из горы книг издания. Мое сознание было весьма мутным и считать было сложновато, но оставалось… где-то с десяток книг? Кёко-сан прочла значительное количество книг за эти сто с лишним часов… Но сейчас еще одну, да что там, целую стопку книг прочитать кажется сомнительным, не так ли?

Я не знаю.

Какого черта Кёко-сан такая упрямая? Причины стать детективом «не существует», но е-мое. Она как эксцентричный детектив, который концентрируется на том, чтобы разгадать загадку. Я думал, она умнее этого, если не брать в расчет слова «забывчивый» и «молниеносный», а она…

– В-Все-таки, только читать бесмысслено, Кёко-сан. Из прочитанного ведь вы не сделали никакой вывод…? Может, стоит сдаться?

– Простите меня…Выводы иияяяять.

Иияяяять? То есть? Выводы есть или нет? Я не понял из контекста и того, как она это сказала, хотя не думаю, что я могу читать между строк.

– Можете молчать, но щипайте меня за сёки… Ния давайте мне шпать… - Кёко-сан вставала, пока говорила это.

Софа прельщала сном, поэтому это время Кёко-сан сидела на коленях на полу. Ноги затекли, и пока она колебалась как новорожденный ягненок, куда-то пошла.

– К-Кёко-сан, вы куда?

– Ополоснусь в душе… Я подумала, что уже больше дня не мылась. Только подумать, сидеть перед мужчиной в грязной одеждаах…

Вообще, обо мне можно сказать то же самое, но такая ремарка напомнила мне стесняющуюся школьницу.

Горячая вода уж точно ее разбудит, так что не было причин останавливать ее. Отдыхать было нельзя, но освежиться было необходимо.

– Пока я моюсь, приготовьте, пожалуйста, ужин… Ужин? Обед? Завтрак? …Нияважно, шо-нибудь сделайте, я съем. Используйте кухню, как пожелаете… Я это уже говорила? …Там дальше моя комната, ни в коем случае туда ния заходите.

– Ага… Вас понял.

Я, не глядя на нее, кивнул. Тут же я подумал, что Кёко-сан сказала слишком много вещей. Про дальнюю комнату, и что туда нельзя заходить. Даже без чьих-то слов, я, как здравомыслящий взрослый человек, не стал бы рыться в чужом офисе. Есть же журавлиная благодарность, когда мы призываем к осмотрительности, а в ответ получаем обратный эффект.

Нетипичная для Кёко-сан ошибка, однако очевидно, что на пятый день ее одолевала сонливость. Вообще, я сначала ее не понял, но у меня не было сильного желания заглянуть за дверь, да и сил бы не хватило.

Когда мне сказали про кухню, я устремился туда и стал готовить порции на двоих. Однако, ингредиенты в холодильнике почти иссякли. Интересно, когда придется сходить за продуктами в магазин?

Рпасно оставлять Кёко-сан одну (она может захотеть прилечь), так что придется привести себя в порядок и сходить вместе…

Вообще, в таком состоянии я не могу продолжать доверять себе обращаться с ножом или огнем… Может, взять готовое бенто? ...Нет, может заказать на дом? Не выйдет, с таким высоким уровнем охраны в здании уйдет много времени забрать еду… Пока я прочесывал варианты в голове, я успел приготовить ужин/обед/завтрак.

Перед этим я держал в голове установку «Добавь пряностей, чтобы глаза не слиплись», но это уже не было необходимо. Руки сами добавили невообразимые специи.

Вот.

Мое сознание в один миг отключилось.

Поправка, не «в один миг». Я донес тарелки до стола, затем я собрался размять хрустевшие конечности, лег на диван и, по-видимому, опять уснул.

Но не на миг или два – короткая стрелка часов передвинулась на девяносто градусов. Я вскочил. В отличие от Кёко-сан, я часто засыпал, но после четырех бессонных ночей три часа сна не сняли бы с меня усталость, но в тот миг я не мог разлеживаться.

Если я заснул, Кёко-сан тоже могла заснуть, и тогда все ее усилия пропадут зря. Ни о какой дальнейшей работе и терпении недовольства со стороны любимой девушки и речи быть не может. У меня были все причины беспокоиться. А за столом не было Кёко-сан, мирно сопящей во сне.

Я почувствовал моментальное облегчение в груди, но снова забеспокоился и стал метаться. Ни посапывающей Кёко-сан, ни чего-либо еще на столе не было.

Что? Она куда-то ушла? Я не мог сразу вспомнить. Куда она могла уйти?

Так, еда на столе, но к ней не притронулись. Да и книги никто не двигал.

Я встал с дивана. Конечно, было бы опасно строить заключения из данной информации. В любом случае, пока я спал, что-то случилось, и в голове проносились разные варианты. Но в данный момент я мог думать только о самом худшем раскладе.

Выйдя из приемной, я отправился в комнату, которая располагалась в другой части здания. Я побежал туда, куда Кёко-сан отправилась принимать душ три часа назад и не вернулась.

– Прошу простить!

Я раскрыл дверь без стука. Будь это ошибкой, не обошлось бы без катастрофы, однако люди обычно не засиживаются в ванной на три часа. Если Кёко-сан все еще там, то это уже катастрофа и необычная ситуация. Мое плохое предчувствие меня не подвело. Кёко-сан была на полу. Ее голое тело растянулось на плитке. Из головки душа шла холодная вода, которая продолжала обдавать тело девушки. Неплохой способ отбить сонливость, но Кёко-сан включила холодную воду вместо горячей. Ее кожа уже начала синеть.

Однако, в сознание девушка не приходила.

Она спала, крепко-крепко.

– Кёко-сан! – закричал я в чувствах.

Мой голос пытался достучаться до разума детектива. Ответа не последовало.

(Прошу прощения, Кёко-сан – ЗАБВЕНИЕ)