Глава 5 - Первозданный батальон

— Мы наконец-то обуздали ухудшение ситуации на западном фронте.

Бригадный генерал фон Зеттюр, будучи за старшего в отделе вспомогательных служб, находился в первом зале совещаний здания Генерального Штаба, озвучивая отчёт, давший всем первый повод для облегчения за очень долгое время. Ужасная ситуация в Западном ТВД немножко улучшилась.

— Однако, мы всё ещё остаёмся в общем-то припёртыми к стенке.

Карта на стене зала совещаний показывала, что Западная группа армий всё ещё упрямо держалась. Ошибка, сделанная ими на первом ходу, позволила Республике отодвинуть назад их линии, но хотя бы продвижение в направлении Рейнского индустриального региона было остановлено. Конечно, боеспособность войск на передовой находилась на пределе; из-за отчаянного сопротивления практически каждое подразделение понесло потери. Они молили о передышке для того, чтобы наскрести новые подразделения и быстро отправить их из столицы мелкими передислокациями.

Медленно, но верно давление нарастало вдоль всего фронта. Даже некоторые из тыловых позиций были в досягаемости налётов вражеских магов.

— Сбор и перемещение основных сил Великой Армии завершены.

Западная группа армий продержалась даже дольше, чем стратегия государственной обороны, план 315, могла представить, и они преуспели в оттягивании решающего количества времени. Его было как раз достаточно для размещения Империей Великой Армии, её основной боевой силы. Реорганизация линий фронта проходила быстро.

Это включало, конечно, крупномасштабное перемещение с севера на запад, но железные дороги были ещё более слабым звеном мобильности, нежели они опасались. В результате всё выбивалось из графика. Так сказать, оборонительной стене Великой Армии всё ещё требовалось время на перестройку.

—…Хотя мы еле-еле смогли осуществить это вовремя.

Но лица Генерального Штаба не выглядели счастливыми или облегчёнными. Они и Зеттюр — все были в курсе проблемы, вставшей перед ними: трудность успевать отвечать за время, которое у них было. Время, время, время. Это был один из величайших вызовов всех времён в ведении войны.

Да, Великая Армия была перемещена вовремя, но Генеральный Штаб признал, что ситуация висела на волоске. Хотя они рассчитывали на эффективное передвижение своих сил по внутренним линиям, оно оказалось труднее, чем предполагалось. Это означало, что они не могут надеяться на стратегическую гибкость, которую рассчитывали иметь до начала войны.

Регулярные войска из Центральной группы армий были предназначены для компенсации в качестве подкреплений, но западный фронт показал, что размещение столь малой силы было бы подобно бросанию напёрстка воды в бушующий огонь. Даже если они могли ответить быстро, численность являлась огромной проблемой.

— Отдел вспомогательных служб обязан рекомендовать сосредоточиться на создании армейской единицы, способной на быстрое реагирование.

— Оперативный отдел соглашается с тем, что нам нужна мобильная сила, которая может быть использована как угодно и обладает приличной огневой мощью.

В сущности, они должны были сделать Великую Армию мобильной. То было единогласное мнение вооружённых сил. Они хотели приспособить расписание поездов для того, чтобы позволить гладкую транспортировку войск в огромных масштабах. В конце концов, окончится успехом или поражением Имперская стратегия, фокусирующая всю их мощь на одном фронте для достижения там победы — зависело от скорости.

Но также было высказано решение за лучшие силы быстрого реагирования, резервную армейскую единицу, способную быстро перемещаться для реагирования на любую ситуацию, как бригадный генерал фон Зеттюр спокойно предложил, а бригадный генерал фон Рудерсдорф поддержал. Было критично иметь армейскую единицу, способную помочь во внештатной ситуации, когда крупномасштабные передислокации не смогли бы отреагировать на проблему вовремя.

— Вдобавок, отдел вспомогательных служб предлагает нам глубже исследовать стратегию национальной обороны, основывающуюся на предположении ведения войны на два фронта.

Внезапное дополнительное предложение Зеттюра было переоценкой того, где войска были больше всего нужны. То есть, риск того, что один фронт развалится на части, в то время как другой будет завоёвывать победу, стал слишком велик в последние годы. В отделе вспомогательных служб было много людей, и Зеттюр во главе их, затаивших сомнения насчёт стратегии внутренних линий, верящих, что существовали пределы того, как долго они могут делать вид, словно она работала.

Не пришла ли пора изменить военные доктрины и подготовиться к войне на два фронта? Они чувствовали, что более не было выполнимым сосредотачивать региональные командования в основном на обороне и использовать почтенную Великую Армию для наступательных манёвров.

— Я не имею каких-либо возражений против исследования как такового, но…практически говоря, мы должны избегать открытия второго фронта любой ценой.

Но железное правило против разделения своих сил оставалось незыблемым в любую эпоху. Собери всю свою мощь, чтобы повалить одного врага, и как только ты с ним разделаешься, переключайся на следующего. Генеральный Штаб видел это золотым правилом своей стратегии внутренних линий.

Самое главное, Рудерсдорф и оперативный отдел затруднялись отрицать эффективность сокрушения врага лобовой атакой ва-банк за счёт концентрации своих сил.

— Оперативный отдел согласен с созданием ключа от всех дверей, но нам нужно приоритизировать нахождение способа избежать войны на два фронта.

— Это будет затруднительно, учитывая геополитическое положение Империи, генерал фон Рудерсдорф.

— Не могу этого отрицать. Но предлагаемое вами, в худшем случае, оставит все наши границы недоукомплектованными людьми.

Получить частичное превосходство и использовать региональные войска для оттягивания времени до тех пор, пока всеобщая победа не может быть достигнута. Это была стратегия, рождённая из истории Империи как государства, окружённого со всех сторон, равно как и простая геополитическая необходимость. Если бы страна была достаточно мощной для организации неистовых сражений на двух отдельных фронтах, это не являлось бы проблемой, для начала.

— А что если дела не идут так хорошо? У нас нет выбора, кроме как оказывать поддержку региональным войскам до тех пор, пока мы не сможем улучшить функциональность нашей внутренней сети.

Хотя региональные силы имели приличные размеры, Республиканская армия, тем не менее, поставила находившиеся на западе на грань уничтожения. Также принимал угрожающие размеры тот факт, что если бы Великая Армия не прибыла вовремя, критически важная западная индустриальная область бы пала. Стратегия внутренних линий вращалась вокруг предпосылки, что один фронт мог удерживать оборону.

Посему, заявление Зеттюра и отдела вспомогательных служб не обязательно ошибалось в том, что их наиболее насущная задача была в укреплении своей обороны.

— В настоящий момент широкомасштабная реструктуризация военных округов была бы затруднительна. У кого-нибудь имеются какие-либо иные идеи?

Реорганизация военных округов была титаническим мероприятием даже в мирное время. Пытаться реорганизовать командование во время активных боевых действий было практически невозможно. Это было всё равно, что пытаться поменять всех нападающих и защитников местами посреди футбольного матча. Наилучшее на что можно было бы надеяться — хаос.

— В таком случае я бы хотел предложить создание сил быстрого реагирования. Нам нужна армейская единица с усовершенствованной способностью скакать между ТВД, которую мы можем развёртывать когда нужно и где нужно.

Идея сил быстрого реагирования являлась той, которую некоторые люди отстаивали уже кое-какое время. Всегда были хотевшие армейскую единицу масштаба армии, способную выдвигаться весьма быстро, где бы сражение ни было. Отдел вспомогательных служб недавно добивался этого, в частности, объединившись вокруг своего заместителя начальника, Зеттюра.

— Это нечто, с чем оперативный отдел может согласиться. В зависимости от масштаба, то есть.

Оперативный отдел, которому приходилось иметь дело с практическим использованием войск, был способен сойтись во взглядах с отделом вспомогательных служб, признавая необходимость улучшения их способности быстро реагировать. До сих пор Великая Армия предполагалась для заполнения этой роли, но она чересчур разрослась. Без героического сражения Западной группы армий, западная индустриальная область была бы захвачена, а Империя бы наскребала репарации для мирных переговоров.

— На этом этапе, отдел вспомогательных служб предлагает наращивание резервов путём усиления войск Центральной группы армий. Немедленное сопротивление Западной и Центральной групп армий было воистину бесподобным.

Вот почему Зеттюр делал свои рекомендации сейчас. Им всегда приходилось избегать шага создания стоячего резерва, который они бы могли разместить по необходимости на западе, на том основании, что он бы оставил солдат бездействующими, но когда жареный петух клюнул, никто не смог возразить.

— Нам бы также пришлось учитывать восточные и южные региональные войска при проведении реорганизации.

— Безусловно. Неправильно, что только войска на западе получают все лавры.

— Это перекашивает рекомендации на поступление в военную академию по достижениям, и они получают больше назначений в Центральную группу армий. Я уверен, что это раздражает региональные войска.

Как и с любой организацией, тут было бы огромное количество нюансов, которых Имперской армии надо учесть, если она собиралась проводить какую-либо реструктуризацию. Было верно, что Западная группа армий получала подавляющее количество наград и премий за своё стойкое сражение. Бюджетные ограничения означали, что число наград являлось фиксированным, и остальные региональные командования оставались с носом. Это уже начало искажать офицерскую службу. Некоторых офицеров уже обошли не только их бывшие одноклассники, но и те, которые поступили позже. Благодаря наплыву рекомендаций в военную академию, Восточная группа армий неохотно отдала часть своих слотов Западной.

— Я бы не стал недооценивать эффект, который это возымело.

— В самом деле. Недовольство особенно распространено среди Восточной группы армий. Она больше всего от этого пострадала.

Как заметил отдел личного состава, это была отнюдь не идеальная ситуация с точки зрения человеческих ресурсов. Солдаты оставались не у дел покуда Западная и Северная группы армий строгали достижения. Те, с которыми когда-то обращались так хорошо за их ключевую оборону восточной границы, внезапно обнаружили себя менее оплачиваемыми, с пониженными званиями. Было вполне естественно для них чувствовать уныние. Блистательные свершения в битве — это хорошо, но страх быть превзойдённым ровней и младшими являлся значительным поводом для беспокойства, пусть даже и затаившимся под поверхностью.

— Восточная группа армий ничего не сделала ни против Альянса Энтент, ни против Республики. Они удерживали восточную границу, но люди смотрели на них свысока как на тунеядцев.

— Недостаток боевого опыта — другая проблема. Нам нужен баланс определённого рода.

Чувства солдат были спорным вопросом, но настоящая проблема была в дисбалансе боевого опыта. Не прокатило бы сражаться всю войну с войсками из Западной группы армий. Они обязаны были предположить, что войска на востоке вступят в бой в какой-то момент. Было бы расточительством заставить их наблюдать с задних рядов до тех пор, пока сражение не началось бы в их регионе.

Однако о переброске больших количеств ветеранов с запада для тренировки людей на востоке также не могло быть и речи.

— Иными словами, вы хотите создать армейскую единицу с некоторой степенью гибкости, набранную в основном с Восточной группы армий?

В таком случае, наиболее реалистичным предложением было бы взять армейскую единицу из Восточной группы армий для формирования сил быстрого реагирования. То, что Рудерсдорф из оперативного отдела хотел подтвердить — чувствовали ли они, что силы с востока следует использовать для формирования этой новой армейской единицы.

Это не был бы настоящий военный опыт, но он был бы более благотворным, нежели оставлять их полностью лишёнными какого-либо чувства боевой значимости. Вдобавок к облегчению бремени на Западной группе армий это также могло уменьшить количество перепалок за бюджет.

— Значит, мы бы хотели попробовать это в масштабах дивизии. Учитывая, что это эксперимент по стратегической мобильности.

Даже так, предложение не прошло бы без дебатов. Группа Зеттюра была очень заинтересована в этом эксперименте быстрого размещения, но матчасть была ограничена. Если люди соглашались с идеей, но не с масштабом, достичь консенсуса было бы затруднительно. Они предложили экспериментировать на уровне дивизии вместе с железнодорожным отделением, но просить такое было бы чересчур во время войны. Это оживило интерес к силам быстрого реагирования, но оппозиция упёрлась рогом.

— Я против этого. Мы имеем лишь две резервные дивизии на востоке.

В глазах оперативного отдела об идее выдёргивания войск не могло быть и речи, учитывая ограниченное количество резервов.

— Это слишком большой масштаб. Наша оборона на востоке стала бы слишком ослаблена.

Они вынесли урок из предыдущего провала: в течение реорганизации Великой Армии, оборона на западе стала шаткой. Вся суть причины, по которой Западная группа армий сражалась в настолько суровой битве, заключалась в том, что предположения стратегии государственной обороны не смогли оказаться точными. Посему, хотя Восточная группа армий располагалась далеко от основного конфликта, было бы опасно забирать у неё слишком много войск.

В конце концов, помимо стационарного личного состава, Восточная группа армий имела лишь одну армию в качестве стратегического резерва. Было совершенно естественно, что появились бы возражения, когда она и так сидела на минимально возможном количестве резервных сил, а предложение заключалось в изъятии ещё большего.

— Что если бы мы провели отбор и из Восточной, и из Южной групп армий?

— Возможно после того как ситуация на севере разрешится.

Они бы получили относительную свободу действий после того, как с войсками Альянса Энтент на севере было бы покончено. Но на практике, хотя главные силы Великой Армии сокрушили главные силы врага, потребовалось бы время для того, чтобы окончательно разбить их. Взять армейские единицы с востока и юга означало рубить под собой сук. Было совершенно неприемлемо создавать спасательный отряд ценой ослабления своих государственных границ.

— Тогда давайте просто попробуем одну часть из этого. Как насчёт того, чтобы отдать батальон магов под начало штаба войск быстрого реагирования в Центральной группе армий?

Он выглядел предлагающим компромисс, но фактически это было то, что отдел вспомогательных служб хотел всё это время. Идея магического батальона быстрого реагирования уже предлагалась группой, ведомой Зеттюром.

— Ваш любимый проект? Очень хорошо, я согласен.

Эксперимент батальонного размера не оставил оперативному отделу особого повода для возражения. Их отдел в основном беспокоился тактикой на корпусном уровне, они смогли бы компенсировать потери магов, если бы это был лишь батальон.

И на самом деле они даже приветствовали бы наличие батальона магов, который могли бы гибко размещать где угодно на линиях фронта.

— Вы хотите собрать батальон, целиком состоящий из магов?

— Восточная группа армий должна иметь доступные силы. В любом случае, батальон магов было бы проще транспортировать по воздуху. Их было бы очень легко передислоцировать.

Некоторые были подозрительными насчёт ослабления боевой мощи Восточной группы армий, но другие указали на то, насколько мобильным они бы были. Батальон магов состоит из 36 человек. Их было бы легче транспортировать, чем роту пехоту.

Даже если воинской части из 36 человек требовалось установленных припасов на 45 дней, логистическое влияние было бы относительно низким. Если бы стало нужно, воинская часть была бы даже способна переместиться с запада на восток в течение дня.

— Тогда, очень хорошо. Мы санкционируем экспериментальное создание магического батальона — под прямым командованием Генерального Штаба.

Это никогда не являлось идеей, встречающей много возражений.

— Мы пропустим мимо идею штаба войск быстрого реагирования пока что, но давайте посмотрим, как воинская часть себя покажет.

Просить о штабе войск быстрого реагирования, который он пытался пропихнуть, было уже чересчур, но эксперимент получил добро. Создание магического батальона быстрого реагирования почти наверняка бы привело к созданию штаба войск быстрого реагирования в будущем.

— Ладно, джентльмены, перейдём к следующему делу на повестке дня.

Он выглядел так, словно был способен сдержать своё обещание. Зеттюр тайком вздохнул от облегчения. Затем он перестроил ход мыслей и сфокусировался на следующем вопросе.

Мировая война таит множество загадок.

Материалы из Империи, в особенности, полны вопросов, во многом благодаря хаосу последних дней конфликта. Считается, что обе стороны поступали неправильно, но всё скрыто под плотным покровом секретности до нынешнего дня. Я тоже был участником войны в качестве прикреплённого корреспондента «Ворлд Тудэй Ньюс[✱] «World Today News» — дословно с английского: «новости мира сегодня»». Подобно столь многим из моего поколения, которые были связаны тем или иным образом с великой войной, я хотел знать правду.

Это не ради поиска виновных. Я лишь хотел знать, что на самом деле произошло. Я объединился с кое-какими единомышленниками и вместе мы решили искать правду. Мы докучали сотрудникам редакции «ВТН» идеей о документальном репортаже.

Вынужден признаться, даже я не знал где начать. К счастью, однако, мне удалось получить поддержку своих друзей и симпатизирующих начальников.

Тем не менее, оставался вопрос того, с чего начать. Что было правдой войны? Некоторые аргументировали — это могло быть разным для каждого человека, оставив нас без единой зацепки. Несколько документов было рассекречено, но вместо прояснения целостной картины они лишь подняли ещё больше вопросов.

Изначально мы сосредоточились на материалах из Содружества, которое было относительно быстрым на рассекречивание материалов. В качестве отправной точки мы попробовали исследовать Дакарский инцидент из второй половины войны. Это был бой на юге, считавшийся многими использованием диверсионной тактики.

Лихо, все семь кораблей второй эскадры военно-морского флота Содружества, включая «Худ», её флагман, затонули. Как могла та эскадра пойти ко дну столь внезапно? Это должно иметь отношение к причине, по которой документы были засекречены.

Мы выдвинули предположение, что ложные разведданные привели Империю к концентрации своих перехватывающих сил в Дакаре. Иными словами, Содружество пожертвовало второй эскадрой для отвода глаз Империи, ожидавшей выиграть войну, от запланированной засады. Вероятно, это объясняет, почему материалы были засекречены.

Мы построили теорию, что некоего рода заговор действовал на поле боя. Я слышал молву о грязных сделках, пока работал корреспондентом, достаточно для того, чтобы заставить меня подозревать, что документы обосновали бы нашу идею. Мы бросились читать рассекреченную информацию, но наши ожидания были обмануты.

— Худший день в истории военно-морского флота Содружества был вызван xxxxxxxxxxx.

Лишь это единственное предложение было рассекречено и все имевшие хоть какое-либо отношение к вооружённым силам как воды в рот набрали и отказывались комментировать.

По счастливому случаю, примерно в то же время мой осведомитель, военный историк, сказал кое-что очень интересное. Он намекнул, что если бы я анализировал полевые байки очень внимательно, то нашёл бы истину.

Например, одиннадцатисимвольный код xxxxxxxxxxx можно было найти повсюду. Он делает предположение, что это кодовое имя некоего высокопоставленного офицера или шпиона. Мы окрестили его «Одиннадцатая богиня», по изображению на карте таро[✱]Наверное, имеется в виду карта таро «Справедливость» в одной из самых популярных вариантов дизайна колоды — Таро Райдера — Уэйта. Именно в этой колоде карта «Справедливость» является 11-й арканой (в остальных, как правило, 8-й). На карте изображена Юстиция — римская богиня правосудия., и начали наше расследование.

Результаты были поразительными. Одиннадцатая богиня появлялась почти во всех главных битвах Империи. Самый ранний случай, который мы смогли найти, был за два года до начала войны. Разведывательное управление одной страны сообщило о ней в зоне приграничного конфликта. Это привело нас к предположению, что то могла быть отсылка к агенту разведки некоего рода.

Но мы заметили нечто странное. У некоторых из побывавших на линиях фронта была чудная реакция на подобранное нами имя. Они заявили, что это была наихудшая шутка, которую они когда-либо слышали.

Возможно, были скрыты больше одного значения за одиннадцатью «x» и все они смешивались вместе? Мы приняли подсказку от статистики и попытались использовать контекст и подсказки местоположения для прослеживания наиболее логичных «xxxxxxxxxxx»

xxxxxxxxxxx наиболее часто возникали в Рейнской воздушной битве (иногда считающейся решающей битвой войны). Её страшились как наиболее напряжённую боевую зону — «30 процентов неба и 70 процентов крови» — где маги патрулировали воздушное пространство.

По удачному стечению обстоятельств я вместе со своим коллегой Крэйгом был отправлен туда «ВТН», так что мы были свидетелями места действия. Оно имело много имён: «Рейн, обитель дьявола», «кладбище титулованных», «поле боя, где ржавеет даже серебро». Они все звучали абсурдно преувеличенными и нереалистичными в мирное время, но они были правдивы. Я могу сказать по личному опыту, что на том поле боя был самый настоящий дьявол.

Например, скажем, я встретил союзного мага в баре и мы знатно поладили. Лишь шестью часами позднее он был обращён в несколько фрагментов плоти, а я присутствую на его похоронах. Подобное не было необычным. Это случилось со мной три раза.

Воздушный маг-офицер, с которым я вырос вместе, однажды сказал: «Люди там перестают быть людьми», — прямо перед тем, как он был убит в бою. Я всё ещё могу вспомнить это так ярко. То поле боя было средоточием всевозможных видов человеческого безумия.

Разнообразные отчёты о битвах на Рейнском фронте оставались скрытыми за плотной пеленой «засекреченных». Это должно быть связано со слухами о происходящем в том аномальном, пропитанном кровью мире.

В любом случае Одиннадцатая богиня[✱]На английском языке Дегуршафф пишется как «Degurechaff». Думаю, внимательный читатель уже и так догадался о том, что именно было скрыто за этим 11-символьным кодом. имела высочайшее присутствие в Рейнской воздушной битве. Мы стали зациклены на ней. Несмотря на знание того, что это безнадёжно, мы взяли интервью у множества людей, бывших в Имперской армии в то время, и как ожидалось, всё, что наше расследование раскрыло — что стена «нужно знать» была куда толще, чем мы могли себе представить. Один бывший член Генерального Штаба дал нам одно-единственное слово.

Он сказал, что хотел, чтобы мы сделали это достоянием общественности, когда не смогли бы более с ним связаться. Я хотел спросить его, что он имел в виду, но когда я пытался установить контакт с ним насчёт этого, то никогда более не был услышан. Пусть запись подтвердит, что я не был способен связаться с ним до сего дня.

Из уважения к обещанию, которое я сделал, я пишу здесь слово, сказанное им под предлогом анонимности.

V600.

Мы собираемся докопаться до сути этой загадки. Мы хотим знать, что случилось в течение того безумного времени.

(Автор: Эндрю, специальный корреспондент «ВТН»)

Воистину, потраченное на обучение в военной академии время — роскошь. По этой причине, многие предметы охватываются лишь поверхностно во время войны, но из-за неё же учебный план становится более практичным. Некоторым людям даже кажется, что это к лучшему. Путь, обычно занимающий два года до завершения, был урезан до менее одного, но стал гораздо интенсивнее. Находясь и сам сейчас на военной службе, я также нахожу это улучшением.

Я бы хотел думать, что мои таланты никоим образом не хуже, нежели таковые у моих одноклассников, но сидение бок о бок со столь многими будущими героями вынуждает меня осознать, насколько же обширным местом является мир. Всё же, я чувствую себя счастливым.

Мои родители не заставляли меня становиться солдатом, но когда я окончил военное училище, они были так горды, будто сделали это сами. Я считаю встречу с моей женой, которой я едва ли достоин, своим величайшим счастьем.

Моя дочь, родившаяся на днях — ценнейшее сокровище.

Возможно, как раз становление новым отцом побудило у меня желание спросить о чём-то, чему я никогда не придавал особого значения ранее.

Я был в тихом кафе возле церкви Святого Григория. Как мне и говорили, маленькая девочка обыденно положила свою винтовку и вычислительную сферу на стол и заказывает обед. Знакомый офицер военной полиции, проинформировал меня, что она ест здесь каждое воскресенье.

По его теории, это из-за того, что нет других кафе рядом с церквями, в которые было разрешено входить с оружием.

— Капитан Югер, какой сюрприз видеть вас тут.

Внезапно я обнаруживаю, что старший лейтенант Дегуршафф взглянула на мой стол вместе с официантом. Она приветствует меня, идеально отдавая честь. Я отвечаю взаимностью и приближаюсь к её месту, заказывая то и сё у официанта, и вкладываю чаевые в его руку, чтобы купить нам немного времени наедине. С таким количеством народа вокруг тут не будет непринуждённой беседы.

— Ой, кхм, я просто слышал, что ты всегда тут ешь. У тебя есть минутка?

— Конечно. Пожалуйста, присаживайтесь ко мне.

Когда она предлагает мне стул, я замечаю, насколько хорошо на ней сидит её униформа, ни тени намёка на неестественность. По правде, та подходит ей столь хорошо, что если бы я увидел её в гражданской одежде, то не узнал бы. Будет правильнее называть её старшим лейтенантом, нежели одиннадцатилетней.

Не похоже, что у неё имеются какие-то личные вещи, не выданные ей правительством. Возможно, мы можем включить газету, развёрнутую на столе, а также «Лонидиниум Таймс[✱]«Londinium Times» — дословно с английского: «Времена Лондиниума», отсылка к знаменитому британскому изданию «Times».» и специальный выпуск «ВТН», заполненные пометками.

Ах да. Военная академия и вправду поощряет нас изучать языки окружающих стран. «Лондиниум Таймс» и журнал «ВТН» из нейтральных зон являются одними из лучших материалов, которые легко достать. Но, пожалуй, будет натяжкой называть их личными вещами.

— Вы часто сюда приходите, капитан?

Она прекращает писать в газете и смотрит на меня. Хотя я сомневаюсь, что она этого хотела, но мороз пробегает у меня по спине. Эта маленькая девочка — одна из наиболее отличившихся магов Имперской армии, ас из асов. Всё же, как отец дочери, есть нечто, что я обязан знать.

— Мисс Дегуршафф, простите за грубый вопрос, но почему вы поступили на военную службу?

— Ась?

Я размышлял, о чём спросить её, но решил, что нет смысла ходить вокруг да около. Тот прямой вопрос был результатом, но сейчас он звучит слишком просто, и она не понимает, что я пытаюсь узнать.

И за миллион лет я никогда не подумал бы, что увижу лейтенанта Дегуршафф выглядящей сбитой с толку. Говорят у неё каменное лицо, но видимо у неё всё-таки есть выражения эмоций. Немного, возможно, но хотя говорить так неуважительно, я чувствую облегчение, найдя нечто человеческое в ней.

— Эм, пожалуйста, не думай об этом как о вопросе от капитана. Просто от любопытного собрата-студента, — я не хочу, чтобы она говорила то, что по её мнению хочет услышать вышестоящий офицер. Я заинтересован в том, что она думает на самом деле. — С твоим талантом у тебя должно иметься бесчисленное количество вариантов. Почему вооружённые силы?

Если бы она была не более чем талантливым магов, её альтернативы были бы более ограниченными. Армия жаждала способных магов и хватала любого со способностями, не особо обращая внимание на возраст, так что не будет большим сюрпризом, если она была призвана на службу, несмотря на юность. Если бы это было всё, её бы использовали как ещё одно оружие.

Всё же, должно было пройти время, прежде чем они её замели. Стоит заметить, что она пробилась в военную академию одними лишь заслугами. Всего лишь в одиннадцать лет от роду она стала членом почётной «Дюжины рыцарей» военной академии, пусть и самой низкоранговой. Если бы она имела только склонность к магии, она бы была лишь оружием, но со своим талантом она могла стать исследовательницей или инженером — да кем угодно. Имперский университет позволяет поступление в раннем возрасте, и не только даёт бесплатное образование исключительным студентам, но даже платит им стипендию. Перед ней должны открываться все двери.

—…Мой отец был военнослужащим.

— Был? Значит, он… Мне жаль.

Слово «был» западает мне в душу, и я быстро осознаю подтекст. Это распространённая история. Смерть всегда идёт по пятам за солдатами Имперской армии. Кто угодно может умереть в любое время.

И каждый погибший солдат имеет очаг, семью, оставшуюся после него.

— Пожалуйста, пусть это не беспокоит вас. Я едва ли уникальна в эти дни.

Лейтенант Дегуршафф улыбается, не показывая ни намёка на горе, словно говоря, что уже приспособилась, но я не могу не думать, что необходимость осознать столь много в таком возрасте трагична. Вступила ли она в армию ради мести?

— Не было иного пути для сироты вроде меня. У нас мало выбора на белом свете.

Но её ответ оказывается таким, какой я никогда и представить не мог.

— Но ты же пробилась в военную академию. Наверняка это значит, что могла бы выбрать обычную высшую школу.

Она превзошла так много трудностей, и в её-то возрасте. Я знаю некоторых людей, которые с трепетом бы поддержали вундеркинда вроде неё. Почему она говорит, что у неё не было выбора?

— Капитан, простите, что я так говорю, мне кажется ваша семья должна быть довольно зажиточна.

— Отнюдь. Счастливая, да, но обычная.

— Мой отец был бюрократом среднего звена, а моя мать из обыкновенной семьи. У нас не было никаких связей с кем-либо более высокого положения. Мой дедушка по отцовской линии служил во флоте, так что они были счастливы, когда я проявил интерес к вооружённым силам, но на этом всё.

Сказанное далее лейтенантом Дегуршафф шокирует меня так, что слов не подобрать.

— Ах, я искренне завидую вам. Сирота просто не имеет вариантов. Всё, что я могла делать — перебиваться со дня на день.

Она выглядит мысленно возвращающейся к временам, когда голодала. Хотя она ничего не говорит, всё её тело излучает ауру, говорящую, насколько ужасным было её материальное положение. Атмосфера становится гнетущей, и прежде чем я понимаю это, моя спина ударяется о спинку стула. Я осознаю, что был потрясён — одиннадцатилетней девочкой.

— Но если твой отец служил в армии…конечно, должно быть пособие.

— Капитан, я — внебрачное дитя, едва помнящее лицо матери. Если бы не сиротский приют, я бы уже давно была мертва на улице.

Один из сиротских приютов при церкви. Это многое объясняет. Хотя у неё имелось трудное детство, она была спасена церковью. Поэтому ли она так страстно ходит на службу? Возможно, вот почему она молится так рьяно.

Но даже если это правда…

— Но…знаешь. Как бы это выразить? Ты всё ещё ребёнок. Ты должна покинуть армию.

Даже если для неё нет способа уйти посреди войны, ей не стоит отбрасывать другие потенциальные пути в будущем. Эти существа, зовущиеся солдатами, по сути своей — лентяи по необходимости. И, тем не менее, когда придёт время, они обязаны быть готовы умереть.

Для ребёнка выбор такого занятия — трагедия.

—…Капитан Югер, вы сомневаетесь в моей пригодности? — спрашивает она с бледным лицом, говоря мне, что я зашёл слишком далеко. Я сделал ошибку, даже пусть и непреднамеренно, показывая солдату столько жалости. Может она и юная, но у неё есть своя гордость и честь.

— Вовсе нет! Я просто не могу не чувствовать ошибочность того, что ребёнок вроде тебя должен идти на войну.

Это звучит словно самооправдание, но я думаю именно так. Её глаза бросают мне вызов, но она всё ещё ребёнок, маленькая девочка, которую следует защищать. Кто бы хотел посылать свою дочь на войну?

Лишь мысль об отправке моей новорождённой крошки почти вводит меня в исступление. Конечно, отец лейтенанта Дегуршафф, рисковавший жизнью за Империю, также не хотел бы этого. Будучи отцом, я знаю наверняка.

— Это мой долг. Покуда являюсь солдатом, я не могу его избежать.

Её ответ спокойный, нерушимое провозглашение. Она выглядит воплощением того, что значит быть солдатом. Это не просто фасад; это словно не имея иного пути, по которому идти, она выстроила своё самосознание вокруг пребывания в составе вооружённых сил.

Где же находится её настоящее «Я»?

— Ты действительно это имеешь в виду?

Вот как я докатился до задавания такого бессмысленного вопроса. Но она смотрит на меня и её пристальный взгляд настолько серьёзен, что я знаю — она не пропустила мои намерения мимо ушей. Она никогда бы не смогла сказать шутку или ложь о том, что делала.

Более того, у неё уйма боевого опыта. Её утверждение не было пустословием кого-то никогда не видавшего битвы. То была непоколебимая уверенность, пропитанная свинцом и пороховым дымом.

— Капитан, что-то не так?

Она должна подозревать что-то из-за моего беспокойства. Она прощупывает, стараясь оставаться вежливой. Я нахожу это почти невыносимым.

— Моя жена родила ребёнка. Я слышал это девочка.

— Это чудесные новости.

Она передаёт свои поздравления, но из вежливости. Она говорит беспристрастно, меньше из-за любви к ребёнку, а больше — из-за того, что поздравления требуются для благоприятного события. Так, словно этот мир не имеет к ней никакого отношения.

— Когда я смотрю на тебя, то не могу не задаваться вопросом, что если бы моя дочь пошла на войну.

Она уже немало открылась. Я даже думаю, что она поделилась своими искренними чувствами. Но к моему разочарованию, я всё равно наталкиваюсь на непроходимый барьер противоречий и стеснённостей. — Есть что-то неправильное с обществом, посылающим милых маленьких деток в битву, ты не думаешь? — я едва ли знаю, что пытаюсь сказать. Я просто выражаю вслух эмоции, вскипающие во мне.

Я могу видеть, что она испытывает меня. Честно сказать, я не ожидал, что потеряю самообладание до такой степени. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь. После подробного наблюдения за мной, лейтенант Дегуршафф отвечает неторопливо, словно храмовая дева, передающая божественное послание.

— Капитан, вы — благоразумный человек. Я предлагаю вам подать в отставку.

Словно мы поменялись местами.

— Я никогда не знаю, что ты собираешься сказать дальше. Как ты можешь говорить мне уйти, когда для нас жизненно необходимо положить конец этой войне, дабы она не перешла к следующему поколению?

— Вы — человек здравого склада ума, знающий реалии поля боя. Ваша отставка фактически может быть ценным вкладом.

— Подумай об этом, — пытается она сказать, сжимая свой маленький кулачок на столе для акцентирования своей позиции. — Тебе следует уйти.

— Я тоже солдат. Я не знаю, как быть кем-то ещё.

— Нет, капитан. У вас рациональный ум. Позвольте мне дать вам дельный совет как собрату-студенту: хотя бы отправьтесь в тыл, прежде чем настоящее безумие вырвется на свободу.

— Они бы никогда этого не позволили.

Это война. Лёгкие дни работы за партой окончены. И как могу я позорно сбежать по собственной инициативе, оставляя своих друзей, одноклассников и братьев по оружию? Мы поклялись сражаться вместе. Я никогда не смог бы их бросить.

— Капитан, жизнь сама по себе — битва. Вы можете сражаться, чтобы удержать вашу дочь от схватки.

—…Я подумаю над этим.

У меня нет контраргумента. Я сопротивляюсь идее, но у меня нет иного способа это выразить. Одиннадцатилетняя девочка выставила меня круглым дураком. Слова излишни.

— Времени немного. Вам следует решать быстро.

— Ты говоришь как член Генерального Штаба.

— Это единственное образование, которое у меня имелось.

Я не должен был думать прямолинейно. Сказать студентке из военной академии, что она говорит как офицер Генерального штаба — бессмысленно. Это именно тот вид деятельности, к которому нас и готовили.

Пожалуй, сказанное мной является комплиментом — я использовал то предложение самым неправильным возможным способом. Это заставляет меня осознать, насколько же я глубоко потрясён.

—… Ясно. Ты права, разумеется.

Ты права. Это — всё, что я смог промямлить. Я ошарашен до такой степени, что утратил дар речи.

— О, нашу еду принесли. Давайте поедим вместе.

—…Да, давай.

Когда я встретила капитана Югера за обедом, он выглядел взволнованным рождением свой дочери. Ну, я определённо соглашаюсь с мнением, что становление родителем ведёт к значительным психологическим изменениям.

В любом случае, сейчас капитан Югер будет сходить со стези повышения в звании в военной академии. Какой бы фашист ни пропагандировал излагать свои доводы, когда твой оппонент был эмоционально уязвим — он дьявольский гений. Капитан Югер был достаточно тактичен не опротестовывать удар, причинённый его репутации, когда запросил назначение в тыл. Убрав его с пути, я уж как-нибудь смогу пробиться в дюжину лучших из сотни студентов академии. Благодаря этому я получу возможность добавить «фон» к своей фамилии, даже пусть и лишь на одно поколение, и стать членом Генерального Штаба.

Я смогу воспользоваться опытом в военной академии для продвижения карьеры. Будут проблемы в будущем, если я взберусь слишком высоко, но если моё звание слишком низкое, я не смогу действовать по собственному усмотрению. В этом смысле, получение рейтингов «превосходный» и приобретение почётного титула «Рыцарь военной академии» выглядит как раз к месту. Это лишь вопрос учёбы и нахождения общего языка с инструкторами.

Учитывая, что мой боевой дух был поставлен под сомнение, мой нынешний статус выглядит подходяще. Мне придётся стать чуть более напористой. Удача не всегда останется на моей стороне, так что мне нужно быть осторожной.

Хотя бы сегодня я вздохну спокойно. Я обвела капитана Югера вокруг своего маленького пальчика. И я была приглашена на обед в здание Генерального Штаба сегодня вечером, поэтому уверена — что-то намечается. Еда в их кафетерии не так хороша, как во флотском, но я слышала, что с ней всё в порядке. Я нахожусь в предвкушении.

Пока пара одноклассников из военной академии обсуждали свои карьеры в ресторане где-то в городе, сходный разговор имел место за приёмом пищи в столовой 1 здания Генерального Штаба — надо признать, последний был скован этикетом и традициями.

Однажды Имперская армия построила экстравагантную столовую в здании Генерального Штаба. Никто особо не хотел её; солдаты считали её бросанием денег на ветер, а офицеры жаловались, что она была неудобной. Но одно слово от флота изменило всеобщий настрой. Кто-то прокомментировал: «Армия наверняка знает, как разбазаривать ресурсы — даже в её столовках».

Флот посмеялся от души, а армия ответила предложением, что следует делать меньше излишеств при постройке военных кораблей, говоря, что не может понять людей, идущих на войну в «плавучих отелях».

Сейчас армия так сплотилась в данном вопросе, что любая критика банкетного зала считается практически изменой. Встречи во время принятия пищи проводились бы здесь лишь для доказательства того, что армия использовала это место. Весть, что пышное место встречи стало бы ареной другого собрания, достигла подполковника фон Лергена как раз тогда, когда он ставил портфель на свой стол в оперативном отделе, вернувшись со своей инспекционной поездки по северному и восточному фронтам. Он был привычен к таким конференциям — это была тема для обсуждения, беспокоившая его.

— Я против этого. Я категорически протестую.

Его глаза едва не выскочили из орбит, когда он открыл письмо. Он бы никогда не принял этого. Одержимый до безумия, он выполнил чуть-чуть работы утром и едва прикасался к еде. Как единственный голос оппозиции среди высокопоставленных офицеров за столом, он неистово сражался ради защиты своих убеждений.

— Полковник фон Лерген, я очень уважаю ваше мнение, но вы должны быть более объективны.

К несчастью, его непосредственный руководитель, бригадный генерал фон Рудерсдорф, заместитель начальника оперативного отдела Генерального Штаба, не поддерживал его точки зрения. В конце концов, это было частью тактических улучшений, которые он так ждал. Не стоило ожидать, что он сдастся так легко. Но для Лергена, видевшего ситуацию на месте своими собственными глазами, предложение было слишком опасным.

— О передаче ей командования над батальоном быстрого реагирования не может быть и речи. Она из тех, которые не остановят продвижение, пока все не будут мертвы. Вы просто выбросите ваших магов на ветер!

Старший лейтенант фон Дегуршафф была повышена до капитана по выпуску из военной академии. Он боялся этого, но всё ещё было время изменить ситуацию. Он позволил себе ослабить бдительность, думая, что она всё ещё могла быть отправлена в техническое отделение или инструкторскую воинскую часть. Он никогда и представить себе не мог, что начальство создало бы экспериментальный батальон под её непосредственным командованием.

— О, Боже мой! То был бы кошмар наяву. Она слишком опасна. Та бумага демонстрирует её истинную природу.

— Да, мы слышали ваши возражения, но инструктора в военной академии сказали, что она любит своих солдат.

Это правда, что некоторые из преподавателей училища поддерживали мнение Лергена. Они сказали, что она была чересчур воинственной.

Но инструкторы в военной академии думали иначе. Она сказали, что даже в наисуровейших условиях в течение похода офицерского состава она присматривала за войсками и избегала потерь. Их заключение: она не смогла бы сделать то, что сделала, не будучи искренней. Это имело решающий вес в Генеральном Штабе, состоящем из выпускников военной академии.

— У неё есть жажда битвы, но она всё равно сохраняет трезвый ум и избегает потерь любого рода, — в итоге они вынесли вердикт — её характер является превосходным.

— Не кажется ли вам, что вы слишком поддались своим предрассудкам?

— Со всем уважением, разве вы не видели отчётов о её днях в училище?

Не желая сдаваться, он нашёл самые изобличительные документы касательно неё и выслал их для рассмотрения. Но Лерген сам был штабным офицером из выпуска военной академии. Он без раздумий знал, чьё суждение будет считаться весомее. Это был путь военных — доверять тем, кто ближе всего к тебе.

— В итоге я верю — мы можем сказать, что она повзрослела через обучение. Военная академия сообщила об отсутствии проблем.

Если бы она была источником каких-либо проблем в военной академии, её оценки были бы низкими. Но вместо этого она окончила с отличием и была выбрана рыцарем. Она была безупречной.

— Её поведение не является результатом обучения — это то, какова она на самом деле! Нам непозволительно доверять ей батальон!

Он, по крайней мере, обязан был дать знать о своей оппозиции. Как солдат он не мог сбегать от своего долга, даже если это бы повредило его карьере. Если ей дадут батальон, существовала возможность, что все его члены умерли бы от её руки ещё до встречи с врагом. Как солдат он не мог этого позволить.

— На худой конец, она слишком молода и её звание слишком низкое!

— Повышение лейтенанта фон Дегуршафф до капитана уже было утверждено. Ей не следует увязать в командовании ротой; она достойна батальона.

— Империя не может позволить способному солдату томиться от тоски. Вам следует это знать.

Верхи уже вынесли своё решение. Как только Лерген услышал Рудерсдорфа, аргументирующего их позицию, то уже знал — ему конец. Это было ради помощи в решении насущной проблемы быстрого реагирования. Начальство было готово смотреть сквозь пальцы, если проблемы являлись незначительными.

— Тогда она должна быть возвращена в инструкторскую воинскую часть или послана проводить исследования. Она — ребёнок. Разве вы не знаете, насколько невинно жестокими дети могут быть?

Он пытался взять иной курс. Генеральный Штаб традиционно приветствовал дебаты, убеждённый, что разнообразие точек зрения уменьшает ошибки.

— Полковник фон Лерген, мы услышали вас. Но это дело уже было решено.

— Это решение Генерального Штаба. Полагаю, вы знаете, что это значит.

Напротив, как только дебаты заканчивались, дальнейшее несогласие было недопустимо. Они поощряли скрупулёзную дискуссию, но однажды установив курс, они придерживались его единым фронтом и без заминок. Ошибка переступить черту означала исключение из рядов Генерального Штаба

—…Искренне извиняюсь, сэр.

— Значит, в сущности, они уже решили? — плечи Лергена опустились. Никогда ещё не было дня, в который аксельбант[✱]Наплечный знак различия в виде золотого, серебряного или цветного нитяного плетёного шнура с металлическими наконечниками. Принадлежность военной одежды. Генерального Штаба казался ему столь отвратительным, но он смог удержать себя в руках. Фактически, в принципе было немыслимо, чтобы он изводил бы Центральную группу армий подобным образом. Всё же, чувство тревоги осталось.

— Хорошо. Новый батальон будет сформирован под начальством капитана фон Дегуршафф, как и планировалось.

— Подготовьте повышение в звании до майора и приказы касательно командования батальона к изданию, как только формирование воинской части завершится.

— На этом всё. Давайте перейдём к следующей теме.

—…Будет ли это и вправду хорошо?

— Ладно, увидеть — значит поверить.

Такова искренняя реакция Тани на еду, лежащую на тарелке, поставленной денщиком[✱]Денщик — солдат, состоящий при офицере в качестве казённой прислуги. перед ней.

Она знает, что та носит название «schlachtplatte[✱]Блюдо, которое должно состоять из свиного ассорти (окорок, баварские колбаски), зачастую с гарниром из квашеной капусты, хлеба или картофеля.». Она не испытывает неприязни к таким вещам, и это тарелка тушёного мяса, которую трудно найти на поле боя. Конечно, высокая температура разрушает витамин C, которого также недостаёт в окопах; лишь в тылу можно наслаждаться столь экстравагантной тарелкой.

Столовая также используется возвращающимися с фронта, и Таня приветствует идею подавать в меню лишь те продукты, которые можно достать и там. Кто-то может поспорить, мол, это был способ показать, что они содержатся на такое же количество ресурсов, как и отправленные на фронт, а не просто живут на широкую ногу.

Это всё хорошо.

Проблема в том, что свинина на вкус не столько кислая, сколько солёная как рапа[✱]Рапа — высококонцентрированный солевой раствор. «Как рапа» — крайне пересоленный.. Вдобавок к этому, она ещё и недоваренная. Таня может лишь диву даваться, насколько же та ужасна; если бы её не подавали вместе с картошкой, она бы просто выбросила её в мусор.

И сыпя соль на рану, подаваемый ими хлеб был «K-Brot[✱]K-Brot — пшенично-картофельный хлеб, обладающий ужасными вкусовыми качествами из-за горького привкуса.». Видимо они делают это ради рекламы и популяризации, но честно говоря, ржаной хлеб флота вкуснее и питательнее. Она хотела бы потребовать, чтобы они просто подали пшеницу и картофель отдельно друг от друга, как обычно.

Если она бы пошла в кафетерий флота, то смогла бы достать куда лучшую еду, уверена она, несмотря на тот факт, что оба места работают на одинаковом бюджете.

Причина проста. Армия бы никогда и словом об этом не обмолвилась, но не секрет — это из-за того, что они потратили слишком много денег на обставление своей столовой, сейчас им приходится составлять бюджет для компенсации этого. К тому же, в отличие от флота армия кажется терпимой к некачественной еде, ситуация, не вдохновляющая шеф-поваров на креативность — не говоря уже о том, что частая ротация поварского состава означает отсутствие шансов на развитие навыков.

Предположительно, они способны достать этот K-Brot потому что он самый дешёвый и непопулярный вид хлеба. Еда в банкетном зале в здании Генерального Штаба и рядом не лежала даже с предложениями во флотских камбузах, не говоря уже об офицерских кают-компаниях, которыми они так гордятся. Она просто поражена упрямым отказом армии признать правоту флота насчёт разбазаривания бюджета. Они что — пытаются превзойти Содружество в состязании за худшую еду мира? Даже хаггис[✱]Национальное шотландское блюдо из бараньих потрохов (сердца, печени и лёгких), порубленных с луком, толокном (мука из слегка обжаренных злаков), салом, приправами и солью и сваренных в бараньем желудке. был бы вкуснее.

Никто и никогда не стал бы есть это по собственному желанию.

— Что вы думаете, капитан? Это фирменное блюдо здания Генерального Штаба.

Нет, она бы не пришла сюда по собственному желанию, но приглашению от полковника фон Корделя из отдела личного состава Генерального Штаба и бригадного генерала фон Зеттюра из отдела вспомогательных служб нельзя отказать.

— Честно говоря, сэр, я не могу не быть впечатлена — особенно способом, которым это мне напоминает, что поле боя повсюду.

— Ха-ха-ха-ха! Хороший ответ, вы так не думаете, генерал фон Зеттюр?

Она вынуждена стараться оставаться вежливой в своём ответе на вопрос Зеттюра, раскрывая свои истинные чувства в то же время. Она знает, что солдатам следует быть неприхотливыми в еде, но не заходит ли это чересчур далеко?

Им, похоже, вполне пришёлся по нраву её ответ, тем не менее. Даже Кордель улыбается от веселья. — Возможно, нам следует назвать это место «Кафе вечного поля боя», — задумчиво смотрит он. — Ваше отношение похвально, капитан, но пожалуйста, не сдерживайтесь.

— О нет. Я уже наелась. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне.

Похоже они тут также не ради вкусноты.

— Ты уверена? Ты растущая девочка — тебе нужно питаться.

— Я постоянно делаю всё возможное, чтобы есть, сэр, но у меня маленький желудок.

Комментарий исходит от Зеттюра, чьё положение означает, что он может — и постоянно вынужден — использовать банкетный зал здания Генерального Штаба. Он, вероятно, поддразнивает новоназначенных в Генеральный Штаб тем же самым способом. Таня знает, что некоторые из инструкторов военной академии любят пошутить немного время от времени.

Но это лишь до тех пор, пока приём пищи не окончен.

Кордель говорит денщику, убирающему тарелки, принести кофе, а затем оставить нас в покое на некоторое время; вот когда начинается настоящий разговор.

— Хорошо, давайте перейдём к делу. О, и запоздалые поздравления насчёт твоего повышения, капитан фон Дегуршафф.

Кордель лично санкционировал её повышение в звании до капитана сразу после выпуска из военной академии. Сейчас он, видимо, указывает на очевидное, поздравляя её.

— Спасибо вам, полковник.

Таня была вынуждена сидеть на более высоком стуле из-за своего роста, но даже когда она выпрямляет спину, ей приходится смотреть вверх, чтобы увидеть его лицо. Тем не менее, она выражает свою благодарность ровным голосом, который является точным стереотипом того, как следует говорить офицеру.

Она знает, что в большой организации, известной как вооружённые силы, примеры предназначены для наследования.

И фактически, полковник из отдела личного состава, которого она никогда не встречала ранее, одаривает её широкой, знакомой улыбкой. Он делает это лишь потому, что ему так положено, но учтивость никогда не бывает бессмысленной. По крайней мере, это инструмент, который можно использовать для прощупывания слабостей оппонента во время переговоров.

Она говорит торжественно, несмотря на полнейшее безразличие, чувствуемое ею.

Она уже знает и без добрых поздравлений полковника. Равно как она знает, что по-настоящему важное дело — то, которое они лишь собираются обсудить.

— Сейчас мы вызвали тебя не просто для того, чтобы сказать красное словцо насчёт твоего повышения. Также имеется вопрос твоего назначения.

Да. Её путь после окончания учёбы. Окончательная судьба выпускников военной академии решается не инструктором-руководителем, а Генеральным Штабом — именно так, решения насчёт личного состава выносятся маленькой, компактной кликой. Естественно, если оказался у них на плохом счёте — будь готов заплатить за это, но обратное также верно.

— Мы примем твои пожелания во внимание, насколько это будет возможно.

— Я ценю это.

Кордель говорит, они учтут её пожелания, но суть послания в том, что они лишь прикидываются прислушивающимися к ней. Люди из отдела личного состава обычно не дают полностью односторонних приказов. Тем не менее, неважно насколько дружественно они действуют, нельзя позволить себе ослабить бдительность. Таня хорошо знает, что эти люди живут в мире любезных хитростей. Ладно, ей просто придётся и самой отвечать показушно.

— Но я — солдат. Куда бы мне ни приказали идти, я покорно согласна.

Это пустое замечание. Говорить, что она покорно согласна принять любую должность — лучше, чем раскачивать лодку. Конечно, она также должна принять меры для того, чтобы не вытащить короткую соломинку.

— Рад такое слышать. Вот бумаги, пришедшие касательно тебя.

Полковник выглядит довольным её ответом. Он осторожно вытягивает пачку заявок о личном составе и передаёт ей. Они все из фронтовых подразделений, каждое из которых отчаянно нуждается и в магах, и в офицерах, но она видит среди них и кое-какие реорганизующиеся в тылу. Похоже, она просто нарасхват. Конечно, у неё нет сомнений в том, что если она раскроет свои карты неверно, то все варианты исчезнут и её пошлют в худшее возможное место.

— О, а вот ещё одна от Генерального Штаба.

Последняя форма, которую он ей передаёт, просто говорит о том, что Генеральный Штаб сделал запрос о её назначении туда.

— В свете твоих достижений, отдел личного состава не будет ни к чему тебя принуждать. Выбирай что душе угодно.

— Значит, я имею возможность выбирать? Это непростое решение.

— По правде говоря, только кажется, что у меня есть выбор. Генеральный Штаб выносит решения о назначении личного состава. Полагаю, было мило с их стороны дать мне знать, сколько предложений я получила.

Она не такая дура, чтобы не пойти, когда зовёт Генеральный Штаб. Отказать — не вариант.

— Как я могу себе представить…

Полковник импозантно побуждает её обдумать это как следует. Это всё спектакль, но он выглядит опытным военным с головы до ног, предлагая совет энергичной молодой особе, пытающейся определить следующий шаг в своей карьере. Он отличный актёр. Ладно, с того момента, как он начал потакать её ужасной игре, она уже знала, что это было третьесортным сценарием с очевидной развязкой.

—…Однако не существует такой вещи как лёгкая работа, в любую эпоху.

— Сэр.

Отвечая, она остаётся прямой как штык. Он тоже занят. Видимо у него нет времени на разыгрывание этой плохо написанной драмы слишком долго.

— Я не знаю, что Генеральный Штаб хочет от тебя. Я могу лишь сказать, что желаю тебе всего наилучшего.

— Я тронута, полковник.

Всего наилучшего. Личное выражение. Сообщение содержит его собственную добрую волю по отношению к ней. По какой-то причине он высоко её ценит.

Иными словами, это ложь, что он не знает, чего они хотят; ей следует полагать что знает. Прежде чем осознаёт, что хочет спросить, не имеется ли у него какой-либо информации, она кивает головой как ребёнок, которым и является.

В ответ полковник кивает, словно понимая, и встаёт из-за стола. — Очень жаль, что не могу остаться на десерт, но я должен уходит.

— Благодарю вас за то, что уделили время, полковник фон Кордель, ещё увидимся.

Полковник спешит убраться с банкета, словно разговор окончен. Провожая его взглядом, Зеттюр подзывает адъютанта[✱]Адъютант — должность офицера, который состоял при военачальнике формирования для исполнения служебных поручений или для выполнения штабной работы., которого держал в ожидании поблизости. Передав тому в руки пачку бумаг, он переходит к самому важному делу, обсудить которое он её сюда позвал.

— Давай поговорим о тебе, капитан. И давай будем практичны. Тебе предстоит назначение в Генеральный Штаб. Я не буду твоим прямым начальником, но я хочу, чтобы ты фактически считала, что работаешь на меня.

— Есть, сэр. Я предвкушаю это.

Это спокойный, беспристрастный разговор. Но даже Зеттюру, служившему большую часть своей жизни, никогда и не снилось, что придёт день, когда девочка одиннадцати лет станет его подчинённой.

Даже он ожидал, что ей будет куда труднее вписаться в военную академию. Но она имела талант быть выбранной рыцарем, и учитывая её боевой опыт, возраст — отнюдь не проблема.

Голова этого маленького капитана содержит идеи, научившие их о глупости суждения ситуации по виду. В обычном случае, одно лишь это было бы беспокоящим. Крайне необычно видеть такие выдающиеся способности от кого-то столь юного возраста.

Он не знает, следует ли им превозносить её оригинальные идеи или назвать её безумной

Но могут ли они использовать её как командующего офицера? Это единственный вопрос, интересующий Зеттюра и Генеральный Штаб. Если они могут использовать её, больше нечего обсуждать.

— Очень хорошо.

Она выглядит ничуть не колеблющейся насчёт взятия командования батальоном, хотя она никогда не руководила ротой. Это наталкивает на мысль — она предполагала, что данное назначение было в пути.

Он слышал от библиотекарей военно-исторического архива военной академии, что она изучала манёвры батальонного масштаба. Она бы никогда не подумала так готовиться, не будучи абсолютно уверенной. В этом смысле, капитан фон Дегуршафф, сидящая перед ним, стала командиром батальона ещё даже до того как пришли приказы.

— Капитан, Генеральный Штаб намерен дать тебе батальон так быстро, как только возможно.

Говоря абсолютно честно, это понятно, если она горит желанием. Батальон магов означает определённое количество полномочий и боеспособность, достаточно маленькую для сохранения хорошей мобильности. Многие из инструкторов говорили, что она казалась видящей себя наиболее приспособленной к линиям фронта, и сейчас он понимает — они правы. Они говорили, что хотя она ценила жизни своих войск, её стиль боя был смелым и агрессивным.

Значит, она одновременно и амбициозный полевой офицер, и отличный маг. Наверняка она хочет взять кое-какие войска и делать своё дело на передовой.

— Это честь для меня, сэр.

Но Зеттюр надеется на большую отыгрываемую роль для горстки магических офицеров, окончивших военную академию. В определённом смысле он даже рассматривает это как отличную возможность.

— Хорошо. Однако, батальон, который тебе выдадут, будет новосозданной воинской частью из магов.

— Новосозданной, сэр?

— Это всего лишь метод работы организации. Готовься — будет нелегко.

Она будет обязана организовать их, муштровать их и утвердить над ними свой авторитет. Без помощи некоторых старых вояк каждая из этих задач будет затруднительной. Люди создают организации, но организации не создают людей.

Посему, способные организовать дела считаются столпами Имперской армии. Вот почему сейчас, когда ей удалось собраться вместе, она позволяет Дегуршафф взяться за батальон.

— В таком случае, завтра или послезавтра ты также получишь приказы в качестве формирующего офицера.

Говорят, клин клином вышибают, и он понимает, что извлечёт выгоду из любой системы, как только может. Это можно понять — потребуется некоторые усилия, чтобы дать батальон магов капитану, никогда не командовавшей ротой.

Должность «формирующий офицер», например — пережиток из средних веков, когда наёмники были интегрированы в регулярную армию. Всё что надо было делать для того, чтобы заслужить этот титул — быть офицером, опыт командования ротой не являлся необходимым. Это способ дать кому-то надзор над несколькими отрядами наёмников. Также, это система, изжившая себя более чем три столетия назад, но поскольку с тех пор так и не упразднённая, она всё ещё в силе.

Покуда это хорошо на бумаге, никто не станет возражать. Конечно, есть возможность, что это из-за всеобщего незнания того, кем является формирующий офицер.

— «Формирующий офицер»? А это не довольно ли устарелое звание?

Но Таня проницательна. Она осознаёт, что оно устаревшее. Без сомнения, она скоро поймёт — оно является способом использования существующих систем для покрывания того, что он хочет провернуть.

Я могу рассчитывать на неё. Она столь выдающаяся, что будь она парнем я был бы счастлив выдать свою внучку замуж за неё. Она такая надёжная, в сущности, что уж слишком легко потерять из виду тот факт, что солдат перед ним — лишь маленькая девочка.

— Затруднительно предоставить батальон капитану. Когда ты преуспеешь в сборе воинской части, я попробую дать ход повышению тебя до майора.

Наверное, ему не следует говорить это прямо. Но она, вероятно, будет работать усерднее, если он сможет убедить её, что он на её стороне. Создание батальона с нуля — куча работы. Было бы выгоднее, если бы она знала, что ей не нужно быть настороже насчёт отдела вспомогательных служб.

—…Значит, во всех отношениях я — командир батальона?

— Ты беспокойся лишь о своём деле. Я управлюсь с твоим назначением и повышением.

По-видимому, она не забыла, как однажды сказала, что хочет батальон. Она, старший лейтенант, бригадному генералу. Нет сомнений в том, что она необычайно целеустремлённая и уверенная в себе. И её способности первоклассные.

Она является той редкой персоной, которая может быть одновременно и магом, и командующим офицером. Он найдёт ей хорошее применение, даже если это означает навлечь на себя гнев других отделов.

— Позволительно ли мне высказать нечто, имеющее возможность спровоцировать антипатию.

Выражение её лица невинно, но она достаточно осторожна для того, чтобы спросить. Нечто, имеющее возможность спровоцировать антипатию? Она уже это сделала. Хотя слух, что она получает батальон после привлечения непосредственно в штаб, ещё не разнёсся, она выделяется из-за своих быстрых повышений в звании. Но если она признаёт волнение, это значит, что она понимает реалии и просит о помощи.

— Поздновато беспокоиться, не так ли? В чём дело? Скажи мне.

— Будет ли у меня полная власть над созданием воинской части?

— Как я и сказал, мы сделаем всё возможное для гарантирования того, что ты получишь людей и снаряжение, какие хочешь.

Ответ на её вопрос однозначен. Она может делать что хочет. По необходимости отдел вспомогательных служб готов её поддержать. Они даже заручились поддержкой отдела личного состава в некоторой степени, как свидетельствует присутствие Корделя на встрече.

То было соглашением с самого начала. Приняты меры для удовлетворения её предпочтений касательно личного состава и материальной части настолько, насколько возможно.

— Ты можешь организовать воинскую часть как тебе угодно. Просто ограничься не более чем 48 членами личного состава.

Он является тактичным; в определённом смысле это способ извиниться за то, что заставляет её строить батальон с нуля. Самая приятная часть сделки — размер воинской части. Он выделил бюджет для расширенного батальона. Он добился исключения, поскольку то была экспериментальная воинская часть.

— 48 человек? Расширенный батальон? Спасибо вам, сэр.

— Это всего лишь здравый смысл, что твоему батальону быстрого реагирования следует быть расширенным. Мне удалось отспорить бюджет для него на основании того, что это будет совершенно новая воинская часть.

Всё, что ему надо было сделать — шепнуть: «Можете ли вы вообще использовать недофинансированные войска быстрого реагирования?» — и оперативный отдел согласился поддержать проект. Хотя он подозревает, что также имел немалую поддержку от Рудерсдорфа, уважающего его цели.

Но прежде всего практические соображения были тем, что склонило решение Рудерсдорфа. Батальон в руке лучше армии вдалеке. Любой согласится с этим.

— Единственное ограничение в том, что ты не можешь брать людей из Западной или Северной групп армий. Эта часть не подлежит обсуждению.

Единственный сдерживающий фактор в том, откуда можно набирать личный состав. Не прокатит позволить ей выдёргивать элитных солдат с линий фронта. Это отчасти из соображений насчёт региональных командований и оперативного отдела, но оно также означает, что костяк новой военной части будет составлен из людей без боевого опыта.

Это будет хорошей возможностью для различных региональных войск поделиться своим опытом. Тем лучше, если немного доброй воли между армиями позволит реорганизовать их переменный личный состав. Это бы сказалось на Империи благотворно во всех отношениях.

— Мы решили сделать его батальоном воздушных магов в соответствии с твоей собственной специализацией.

Это само собой разумеется. Приказы о создании воинской части из воздушных магов уже практически были изданы; это лишь вопрос времени. Капитан фон Дегуршафф видимо также знает это и ничего не говорит. Ну, обходиться без праздной болтовни наверняка эффективно.

— Кому я буду рапортовать?

— Она спрашивает именно то, что хочет знать. Как же было бы легче, если бы я мог просто сказать: «Штабу войск быстрого реагирования», — но он может предложить лишь страдальческую улыбку.

Для командира наверняка необходимо думать о том, под начальством кого она служит. Её аналитический подход показывает, насколько она квалифицирована. Она спрашивает всерьёз, не саркастически.

— Поскольку вы будете войсками быстрого реагирования, ты будешь служить под прямым начальством Генерального Штаба. Ваш формационный код будет среди V600-х. Какие-либо особые пожелания?

— Ничего такого. Пожалуйста, подберите что-либо подходящее.

Ни капли сомнения. Не особо заинтересована в кодах или украшениях, значит? Хотя она явно выглядит понимающей необходимость иметь их с точки зрения идентификации воинской части.

— Тогда вы будете 601. По сути говоря, у тебя не будет вышестоящего офицера. Радуйся. Ты докладываешь непосредственно Генеральному Штабу.

— Всё подано на блюдечке с голубой каёмочкой.

— Да, и в самом деле. Любой бы обзавидовался.

Быть командиром батальона общепризнано лучшим занятием — все ещё иметь возможность пойти в бой как командир и обладать большой степенью автономии. По сути, это позволяет лидеру вести свою собственную войну. Это приятное занятие для того, кто достаточно умел, чтобы с ним справляться.

Докладывать непосредственно Генеральному штабу делает положение дел ещё лучше, поскольку большая часть раздражающей бумажной волокиты устраняется.

— Сколько времени у меня имеется для организации воинской части?

— Чем раньше ты сможешь сделать это тем лучше, но нет установленного крайнего срока.

— Ясно. Тогда я буду производить отбор тщательно.

Что касается того, где они будут располагаться, север и запад, в общем-то, не имеют необходимых средств на их расквартировку из-за своей близости к основной битве, в то время как юг и восток имеют склонность находиться в очень неприятном политическом положении. Скорее всего, они будут довольно удалены от тех областей, где-то между ними. Даже если его помощники разбирались бы с деталями вместо него, о таком уж он способен догадаться.

— Полагаю, вы будете базироваться где-то на юго-востоке.

— Поняла, сэр.

Дальше некуда оттуда, где сражение самое тяжёлое. Иными словами, они намекают ей — она имеет столько времени, сколько её нужно для тренировки своих подчинённых. Самодовольная ухмылка на лице Тани напоминает Зеттюру о некоторых неприятных слухах, которые он о ней слышал. Предположительно, её критерии по отбору подчинённых чересчур строги.

— Слово предостережения, капитан. Ты имеешь репутацию быть чересчур переборчивой в своих кандидатах.

Проявление нехватки силы и таланта развивать подчинённых является большим минусом. В вооружённых силах является данностью, что тебе не приходиться выбирать своих коллег. Ты просто вынужден извлечь максимум из данной тебе ситуации.

Если ты не можешь, тогда неважно насколько выдающимся ты являешься как личность, ты потерпишь неудачу как офицер и как солдат. В лучшем случаем ты будешь считаться одиноким волком и останешься без друга внутри организации, к которому можно обратиться. Стаи победят тебя своим численным превосходством.

— Я не подвергаю сомнению твои способности, но иметь такую репутацию не особо хорошо. Я советую тебе быть осторожной.

— Спасибо за вашу заботу.

У неё есть самообладание реагировать критику спокойно. Это обнадёживает. Он подозревает, что у неё уже есть идея о том, кого она хочет в свою воинскую часть.

— Ну, ты заслужила это своим собственным трудом. Тебе следует гордиться.

— Погибели предшествует гордость[✱]«Погибели предшествует гордость, и падению — надменность». Библия, Притч 16:18, сэр. Я стараюсь оставаться скромной.

— Великолепно. Я думаю, такое отношение сослужит тебе хорошую службу.

Наиболее важно, что эта девочка не позволяет повышениям и особым привилегиям ударить себе в голову. Она расслаблена и открыта; неважно как много одобрения она получает, она не забудется в нём, а будет работать ещё усерднее. Она воистину редкостный офицер. Пожалуй, её даже можно назвать благородной. Благородство, по правде, всегда определяется манерой поведения, а не просто родословной. Фон — ещё не всё. Если поведение личности соответствует аристократичному, тогда происхождение не имеет значения.

— Я ожидаю, что бумаги появятся завтра. Оставайся в своём жилище этой ночью.

— Вы всё продумали.

Я замечаю нотку досады. Ну, это можно понять; её звание кажется меняющимся чуть ли не каждый день.

— Лишь жест извинения с моей стороны. Не обращай внимания.

— Нет, огромное вам спасибо.

— Я возлагаю большие надежды на тебя, капитан. Желаю тебе великих успехов.

Ей будет предоставлена экспериментальная воинская часть. Это серьёзная ответственность и он действительно ожидает от неё многого. В самом деле, он надеется, что его эксперимент принесёт плоды.

V600.

Нигде нет записи об этом формационном коде. За исключением горстки засекреченных, опубликованные после войны материалы содержат каждый код. Однако серии V600 там нет.

Система нумерации Имперской армии начинается с центральных сил с кодами в районе V000-х. Если добавить все региональные группы армий, это всё равно дойдёт лишь до кодов в районе V400-х. Единственным исключением, которое пришло нам в голову, могла быть воинская часть, подчинённая техническому отделению. В общем, опубликованные материалы идут лишь от V000-х до V500-х.

Некоторые эксперты указывают на возможность, что V600 был кодом, данным особой экспериментальной армейской единице в порядке сохранения сверхвысокого уровня секретности. Яростная технологическая гонка, имевшая место во время Великой войны, в результате вылилась в гораздо более продвинутый мир, чем до конфликта. Выигрыш в той гонке требовал строжайшей секретности. Возможно, они основали армейскую единицу вне обычной системы нумерации для того, чтобы никто бы о ней не узнал.

Это предложение стоило того, чтобы о нём поразмыслить. Команда Эндера погрузилась с головой в работу, составляя список людей, которые имели шансы оказаться вовлечёнными в подобный проект. В то же время моя собственная команда начала прорабатывать документы от технического отделения Имперской армии. Мы натолкнулись на инженера, прикомандированного к Центральной группе армий.

Нам удалось заполучить шанс поговорить с ним лично. Его звали Адельхейд фон Шугель, и он был главным инженером. Он возглавлял проект, произведший посреди войны штурмовую вычислительную сферу Элиниум Армс Модель 97, которую окрестили шедевром.

Мы слышали, что набожный мистер Шугель посещал мессу по воскресеньям, не пропуская ни разу. Благодаря службе священника церкви, которую он посещает, нас удалось получить интервью. К счастью, он позволил нам нанести визит, хотя мы и были под пристальным наблюдением.

Мистер Шугель был умнейшим человеком, как мы слышали. — Мне в радость приветствовать посетителей издалека в день, когда я помолился Богу. Это, должно быть, воля Господняя, — прошептал он, оказывая огромное гостеприимство нам, учитывая, что мы вторгались в день отдохновения.

Честно сказать, это застало меня врасплох. Я ожидал, что имперский инженер будет более трудным. Я раскаялся в своей недалёкости сомневаться в столь великодушном человеке как мистер Шугель, и попросил у него прощения.

— Вы увидели ошибку путей ваших. Всё происходит по воле Его.

Он принял моё извинение с улыбкой и сразу же после того мы спросили об армейской единице V600. Но в тот же миг как мы упомянули её, офицер военной полиции, который должен был находиться здесь для наблюдения за интервью, не позволил мистеру Шугелю ответить. Здесь было что-то. Мы были уверены в этом.

Однако мистер Шугель с кривой улыбкой в сторону военной полиции сказал нечто совершенно неожиданное.

— Код армейской единицы V600 не существует. Но пройдитесь по записям, джентльмены. Журналистам нужно знать свою историю.

Он криво улыбался, когда дал нам тот неблагоприятный ответ; мы решили, что V600 должен относиться не к армейской единице, а чему-то другому, и мы продолжили наше расследование на этом основании. Ключом была его подсказка об изучении истории.

Код армейской единицы, который, казалось, не существовал? Нет. Он действительно не существовал. Мы вкалывали над этим около месяца, прежде чем специалист по военной организации положил конец нашим страданиям.

Коллега из иностранной редакции представил нас ему, и тот распознал пашу ошибку немедленно.

— Номер V? — сказал он, — это формационный код.

В системе Имперской армии формацией армейских единиц занимался отдел вспомогательных служб, а оперативный отдел фактически использовал войска. Важный момент тут в том, что люди, проводившие организацию и люди, проводившие размещение, были в разных отделах. Обычно, последние бы просто переняли номер, под которым первые собрали бы армейскую единицу.

Например, скажем, отдел вспомогательных служб создал армейскую единицу V001 с намерением пополнить центральные силы. Оперативный отдел бы пустил её в дело в качестве 001-й тактической группы. Но если было неясно, куда армейская единица будет назначена, он мог выбрать код, который обычно не использовался, во избежание недопонимания. Итак, очевидно, формационный код V600 мог существовать, даже если не было ни одной армейской единицы с номером в районе шести сотен.

Вот что сбило нас с толку. Мы гнались за призраком шестисотой армейской единицы, созданным нашим собственным воображением. Я надеюсь, вы будете смеяться над нами. Мы думали, что выяснили правду, но гляньте, куда она нас завела.

Мы экспромтом вынесли решение направиться в пивную для сбора информации, и я запишу лишь то, что мы провели там весь день. (К сожалению, мы не добились покрытия расходов на поездку)

Теперь я понимаю. Мудрый мистер Шугель думал, что мы обнаружили что-то. Его единственной ошибкой было думать, что я провёл достаточное исследование для понимания его сокровенного совета.

Но сейчас мы куда-то придём, мы были уверены. По какой-то причине у нас всех были жуткие головные боли, но мы начали углубляться в документацию формирования армейских единиц, оставленную после себя отделом вспомогательных служб Генерального Штаба Имперской армии. И мы без проблем нашли то, что искали.

Среди всех тех аккуратно организованных папок была лишь одна с номером шестьсот, словно умоляющая быть обнаруженной. Но она была практически пуста. Там была лишь одна простая памятная записка.

Внимание: отдел вспомогательных служб, Генеральный Штаб Имперской армии.

Мы всегда наставим, никого не бросим, идём непроторённой стезёй, никогда не сдаёмся, вечно на поле боя. Всё, что мы делаем — ради победы. Нам требуются маги для худших полей боя, мизерного жалования, тёмных от леса штыков и града пуль дней и постоянной опасности без гарантий выживания. Вернувшимся — почёт и уважение.

601-я формационная комиссия Генерального Штаба

Но что это была за армейская единица, проходившая под формационным кодом 601? К несчастью файл содержал лишь этот листок бумаги. Эмоционально насыщенная проза была необычна, однако; как правило, Имперская армия ненавидела всё, что отдавало художественной речью.

Любой бы запомнил это, когда увидел. Смирившись с этим, мы начали опрашивать магов, служивших в армии в то время. С первым же опрошенным мы наткнулись на джек-пот. Но то, что он нам рассказал, было глубоко разочаровывающим.

— О да, это общеизвестно. Пропагандистская воинская часть, верно? Люди, и вправду обращавшиеся туда, вернулись назад доведённые до белого каления.

— Пропагандистская воинская часть

— Верно. Отдел связей с общественностью хотел воинскую часть, которая бы «выражала справедливость и благородство Империи», ну или что-то в этом духе.

— Хм, мы не видели никаких материалов, упоминавших пропаганду.

— Ну, конечно же, вы не видели. Если бы люди узнали, что они использовали целую воинскую часть магов для пропаганды, по головке бы их не погладили.

— Простите, что вы пытаетесь сказать?

— Я слышал, была буря жалоб от отдела вспомогательных служб и линий фронта, и они выбросили всё это дело на свалку. Это довольно общеизвестная история, насколько я помню.

Скептические, мы поговорили с несколькими другими бывшими имперскими магами. Мы наполовину надеялись, что они будут отрицать это, и наполовину — что они скажут в смирении: «О да, я слышал об этом».

Но — и я не знаю, была ли это жестокая проделка судьбы или счастливый случай — истина оказалась несколько иной. Несколько магов дали нам сильные альтернативные мнения.

— Да, я слышал об этом. Они не смогли прийти к соглашению насчёт идеи о штабе сил быстрого реагирования, и вот каков был результат.

— Разве это не была пропагандистская воинская часть?

— Не, то просто утка. Я слышал, V600 являлся кодом, который они дали силам быстрого реагирования.

— Силам быстрого реагирования?

— Да, они хотели воинскую часть, которая могла бы перемещаться быстрее, чем Великая Армия, но полагаю это не сработало.

Это было от бывшего солдата, служившего в Центральной группе армий.

— Я думаю V600 был просто удобным способом отсылки к Западной и Восточной группам армий вместе.

— Вы слышали что-либо о том, что это были силы быстрого реагирования либо же пропаганда.

— Это всё лишь блеф. Такое часто происходит в военное время, вы же знаете.

— Тогда какой же армейской единицей был V600?

— Краткая версия — что это была реорганизация Западной и Восточной групп армий после того, как они понесли тяжёлые потери на ранних этапах войны.

— Реорганизация?

— Верно. Это было легче, чем распускать их.

— А что насчёт других слухов?

— Те, что я слышал, были блефом отдела разведки. Дабы заставить врага беспокоиться о том, что они создали с иголочки новую воинскую часть.

Это от бывшего члена Северной группы армий.

В дополнение к этим вещам мы слышали всевозможные спекуляции, начиная от крайне правдоподобных и заканчивая практически абсурдными. Мы шутили друг с другом, что могли бы составить энциклопедию полевых баек — но это оставило нас в неведении, что же делать дальше. Чем больше мы расследовали, тем больше новых факторов било ключом. Я знаю, говорят у каждого свой царь в голове, но это было нелепо. Мы совершенно растерялись.

«Что является верным?» — я решил начать с этого вопроса. Мы слышали много разных вещей, но нечто волновало меня. Я пытался проводить статистический анализ мнений, которыми нас завалили. Иногда они сходились, а иногда — противоречили друг другу. Это значило, что обязано было существовать зерно истины в тех байках, но они жили собственной жизнью; сейчас имелась возможность, что мы никогда так и не узнаем, что же произошло на самом деле.

Это казалось миниатюрой самой войны. Много чего было сказано о конфликте и все понимают, что то была ужасная трагедия, но правда о ней, о том, что случилось на самом деле, остаётся неясной.

V600 и Одиннадцатая богиня подстрекали наше замешательство.

Но могли ли они также быть самим сердцем войны?

(Эндрю, специальный корреспондент «ВТН»)

Кабинет с табличкой, на которой написано: «ЗДАНИЕ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, ОТДЕЛ ВСПОМОГАТЕЛЬНЫХ СЛУЖБ, ОТДЕЛЕНИЕ ФОРМАЦИИ, 601-Я ФОРМАЦИОННАЯ КОМИССИЯ» расположился в уголке здания Генерального Штаба для того, чтобы справиться с созданием новой воинской части. И главной обитательнице кабинета, капитану Тане фон Дегуршафф, смотрящей тайнам мироздания в лицо, едва не срывает башню.

Причина этого заключается в горе анкет поступления на работу, приветствующей её, когда она села в свой выполненный на заказ стул и взглянула на стол. Огромные тома могли бы иметь какое-то право на существование, если бы она вербовала зелёных выпускников; Генеральный Штаб платил хорошо, так что если бы открытый призыв разошёлся среди новичков, даже она бы задумалась о подаче заявки.

Но это было вовсе не так. Хотя она иногда чувствует, что её взгляды не вполне совпадают с оными других людей, это свалилось как снег на голову. Представляя себе, что здесь должна быть какая-то ошибка, она хватает директивы, которые были распространены среди всех региональных групп армий, и перечитывает их слово за словом, но там нет ни единой ошибки.

Мы всегда наставим, никого не бросим, идём непроторённой стезёй, никогда не сдаёмся, вечно на поле боя. Всё, что мы делаем — ради победы. Нам требуются маги для худших полей боя, мизерного жалования, тёмных от леса штыков и града пуль дней и постоянной опасности без гарантий выживания. Вернувшимся — почёт и уважение.

Их будут постоянно бросать на передовую, и они станут отступать в последнюю очередь при бегстве. Это провозглашение вечного поля боя, где им придётся силой прокладывать путь сквозь вражеские ряды, даже если это кажется невозможным, когда ни сдача, ни бегство не варианты. И за то, чтобы бросить вызов наисуровейшим битвам, как она честно написала, полагается минимальное вознаграждение. Конечно же, она более чем выполнила свой долг по разъяснению. Она даже написала о лесе штыков и граде пуль — факт того, что если кандидаты ослабят бдительность даже на секунду, то погибнут. Уведомление и впрямь говорило, что выживших бы наградили знаками отличия или чем-то подобным, но это практически равносильно утверждению, что они ничегошеньки не получат.

Неважно, с какой стороны она смотрит, это всё равно, что сказать: «Пожалуйста, присоединяйтесь ко мне для поездки в один конец в ад, большое вам спасибо». Здравый смысл говорит ей, что никто не откликнется на подобный призыв.

Она определённо не ответила бы и она была уверена, что большинство солдат с ней солидарно. Таким образом, она могла бы топтаться на месте некоторое время на том основании, что не было достаточно добровольцев. Лишь несколькими днями ранее она диву давалась, как отдел вспомогательных служб позволил такому возмутительному призыву кандидатов вообще выйти в свет.

Маги пользуются привилегированным отношением в качестве элиты; нет ни шанса, что они ответят на эти смехотворные требования. Это равносильно расклеиванию частного объявления на Уолл-Стрит[✱]Уолл-стрит — название небольшой узкой улицы в нижней части Манхэттена в городе Нью-Йорк, ведущей от Бродвея к побережью пролива Ист-Ривер. Главная достопримечательность улицы — Нью-Йоркская фондовая биржа. Иногда финансовый район тоже называют этим словом., гласящего: «Требуется трудиться сверхурочно без компенсации; быть в состоянии работать по вызову в выходные и праздники; профсоюзы запрещены; низкий оклад; отсутствие медстраховки. При успехе предприятия сотрудникам гарантируется чувство удовлетворения и выполненного долга. (Шансы на успех крайне призрачны)». Никто не ожидал бы, что какие-либо экономисты или маклеры откликнутся на это.

Когда Таня разослала брутальное описание работы, она рассчитывала убить как минимум три месяца, собирая добровольцев. И, тем не менее, она здесь, лицом к лицу c массивными кипами бумаг, говорящими ей, что имеются горящие энтузиазмом кандидаты из каждой региональной группы армий. А ведь ещё не прошло и недели.

— Почему это произошло?…— стонет она сама себе, обхватив голову руками на столе. Когда она учреждала этот кабинет, то запросила минимальную помощь со стороны отдела вспомогательных служб в наивном предположении, что количество добровольцев будет достаточно маленьким для того, чтобы она сама со всем управилась — шаг, о котором она теперь глубоко сожалеет.

Разочаровывающе, что её план не сработал, но куда большая проблема — гора заявок столь велика, что никто в жизни не сможет управиться с ней в одиночку. Бумажная работа — её конёк, но даже у неё есть предел. К несчастью, будет непростым делом заполучить требуемый ей дополнительный персонал.

В определённом смысле это провал стратегии. Улучшать ситуацию импровизированными трюками будет нелегко. Часть её хочет знать, что в этом мире случилось со здравым смыслом, но, невзирая на это, она вынуждена признать, что её предположение было серьёзно дефектным. Да, магический капитан Таня фон Дегуршафф, формирующий офицер 601-й формационной воинской части Генерального Штаба, столкнулась с суровой реальностью и проиграла.

Для начала, быть доверенной дальновидным планом Генерального Штаба насчёт экспериментального создания магического батальона быстрого реагирования являлось неожиданным. Со своей стороны Таня просто надеялась получить толику знакомств, показывая свой талант бригадному генералу фон Зеттюру отчётом о понимании ситуации. Теперь же она внезапно обнаружила, что начальство даёт батальон в её полное распоряжение.

Уже много раз она едва не кричала: «Я не понимаю!» Она шептала пустые слова: «Как солдата, ничто не сделало бы меня счастливее, нежели участие в этом», — но глубоко внутри ситуация для неё была бессмыслицей.

Размах того, что организация делала для неё, эта мощная поддержка, немыслим. Эта ситуация сродни тем невероятным зрелищам, заставляющим людей не верить своим глазам. Это столь обескураживает, что у неё имеется желание приложить винтовку к чьей-то голове и спустить курок, лишь чтобы проверить, реальность ли всё это.

В конце концов, даже если её разрешение игнорировать иерархию армии лишь номинальное, у неё практически развязаны руки. И воинская часть, которую она формирует, является расширенным батальоном. В довершение всего она может установить свой собственный крайний срок.

Таня чуть не сходит с ума, с тревогой размышляя обо всём этом, когда она бросает взгляд на телефон на своём столе и вспоминает кое-что начисто выбитое заботами из её головы: У неё есть адъютант. Да, она вполне уверена в том, что ей дали адъютанта. Наконец припоминая этот факт, она прозревает, — не могу ли я использовать адъютанта в качестве секретаря? — и хватается за телефон.

— Адъютант, адъютант!

Неделя прошла с тех пор, как маленький кабинет был учреждён в уголке здания Генерального Штаба. В тот же миг, когда Таня вспоминает об адъютанте, она хватается за телефон и зовёт к себе офицера. Её голова полностью забита мыслями о том, насколько сильно она нуждается в большем количестве людей, чтобы помочь ей проработать горы бумаг. Если возможно, она хочет дюжину тех офицеров военной полиции, придирчивых, не пропускающих ни единой детали.

— Вы звали, капитан?

Хм? Это голос юной девушки, который она помнит.

Это заставляет её остановиться, но её мозг полностью посвящён обработке бумаг. Она отвечает голосу из двери без особого энтузиазма, даже не поднимая взгляд. Но эта леди рапортует впервые. Следует хотя бы взглянуть ей в глаза. Когда она поднимает голову и смотрит взирающее на неё знакомое лицо, то осознаёт, что сама перекашивается в гримасе изумления, как баран на новые ворота. Это не часть её обычного репертуара.

— Давно не виделись, капитан фон Дегуршафф. Младший лейтенант Виктория Ивановна Серебрякова прибыла на службу.

Девушка, идеально отдающая честь перед ней, была одной из самых первых подчинённых, которые у Тани были. Возвращая жест, Таня проверяет знаки на погонах на плече Серебряковой и видит, что та и впрямь младший лейтенант. Она, должно быть, окончила ускоренную программу подготовки офицеров и получила повышение в звании. Дойдя до такого умозаключения, Таня наконец опускает свою руку.

— Так и есть, лейтенант Серебрякова. О, и запоздалые поздравления насчёт твоего повышения.

— Спасибо вам, капитан.

Небольшой сюрприз — встретить столь неожиданную особу в столь неожиданном месте.

— Значит ты — мой адъютант?

— Да, мэм.

Ясно, значит, верхи стараются быть крайне тактичными. Назначение адъютанта того же пола уже было весьма заботливо. Она ни в коем случаем не планирует загружать ту какими-либо личными делами, но приветствует мысль, что женщина бы сделала ситуацию легче для неё, даже если это жест был несколько излишним.

В любом случае Таня всего лишь надеялась на компетентного адъютанта. Она более чем счастлива просчитаться. С адъютантом, которая не только компетентна, но и заслуживает определённого доверия, работа пойдёт куда более складно. Она способная, так что к счастью я могу загрузить её тяжёлой работой.

— Ладно, лейтенант. Я извиняюсь за неудобства, но мне нужно, чтобы ты пошла сказать командиру стражи, что я хочу одолжить несколько военных полицейских.

На самом деле она хочет прямую телефонную линию со зданием военной полиции, но по какой-то причине способные связываться с внешними линиями телефоны запрещены на личных столах в здании Генерального Штаба армии. Возможно, ради сохранения секретности, но это утомительно; а может им просто влом поставить коммутатор.

— Поняла, капитан. Сколько военных полицейских мне следует запросить?

— Сколько будет свободно, но мне бы хотелось дюжину, если возможно.

— Поняла. Я свяжусь с ними немедленно.

Взаимодействие идёт так гладко, что Таня чувствует, как улыбка расплывается на её щёках. Она раздражена количеством работы, которую ей предстоит сделать, но наличие полезной подчинённой немало облегчит её бремя. Конечно, она не может сказать наверняка до тех пор, пока они не соберут несколько рабочих рук. В любом случае ей придётся считаться с тем фактом, что добровольцев слишком много.

Она переводит дыхание и с полной решимостью просматривает список ещё раз. Более пристальное изучение раскрывает, что по какой-то причине в нём присутствуют кандидаты из Западной и Северной групп армий, даже несмотря на инструктаж выбирать претендентов из войск, не участвующих ныне в бою. Учитывая работу, вовлечённую в сортировку всех этих заявок, это наверняка административная ошибка. Думая в этом направлении, она наталкивается на идею, что способ исправить проблему заключается в переиздании призыва добровольцев.

Её план состоит в том, чтобы считать все заявки недействительными на бюрократическом основании и издать новое извещение.

— Верно, я обязана встретиться с бригадным генералом немедленно.

Она начинает считать своих цыплят[✱]Отсылка к поговорке «цыплят по осени считают»., думая о том, как одно лишь оспаривание большого количества административных ошибок выиграет ей кучу времени. Но едва лишь встав, она осознаёт, что бежит впереди паровоза.

— Погоди, погоди. Ты не обдумала это досконально.

Она изначально издала призыв в предположении, что никто не откликнется. Насущная необходимость в боевом потенциале и строгие требования означали, что пришлось бы тщательно рассматривать те немногие заявки, что предположительно выиграло бы ей время. Но затем обратилось огромное количество людей. Существует реальная опасность быть обвинённой в затягивании работы с горой документации, если она станет слишком скрупулёзной.

Поэтому Таня передумывает. Будет разумнее сформировать воинскую часть как можно быстрее, а затем попытаться затягивать их тренировку как можно дольше, для превращения их в крепкие живые щиты. Ради своей собственной безопасности, чем больше у неё будет времени на подготовку подчинённых, которые станут её защищать, тем лучше. Я просто сделаю вид, что не заметила заявки с запада и севера. В конце своего «строгого отсева» я решу позволить им уйти в этот раз — везунчики! Они вероятно были вынуждены записаться, в любом случае; они будет так же счастливы пролететь и не быть отправленными на грязные поля боя, куда никто в здравом уме не хотел бы пойти. Иными словами, лучший исход, на который они могут надеяться — не быть выбранными. Не обращать на них внимания наверняка будет считаться тайным хорошим поступком.

На самом деле она может извлечь выгоду из факта, что имеется так много кандидатов. Она нагромоздит испытания, чтобы гарантировать себе создание наилучшей возможной воинской части. В итоге формирование воинской части займёт кое-какое время, но зато сохранится высокий уровень качества. Если ей повезёт, она сможет потратить впустую кучу времени. В худшем случае она может ожидать, что пережившие процесс отбора станут надёжными щитами. Это отнюдь не плохо.

Да. Зайдя так далеко, мне следует сосредоточиться на контроле ущерба. Я хочу избежать совершения каких-либо тупых Конкордских[✱]Здесь имеется ввиду «Конкорд» — британо-французский сверхзвуковой пассажирский самолёт, не выдержавший конкуренции с пусть и более медленными, но куда более дешёвыми в эксплуатации дозвуковыми авиалайнерами и по сути являвшийся колоссальным провалом с точки зрения получения прибыли. решений.

Контроль ущерба означает снижение потерь — иными словами, не раскачивать лодку. Если она сможет сделать лишь это, то проблем не будет. Я установлю такие высокие стандарты, что от них сам чёрт даст дёру.

Вот какого рода идея приходит в ум того, кто слегка паникует.

— Старший лейтенант Айша Шульберц прибыла на службу.

— Старший лейтенант Крэйн Бархалм прибыл на службу.

Два молодых офицера прибыли в столицу, вызванные из Восточной группы армий. База 601-й формационной комиссии была основана в городских пригородах, и они прибыли точно в одиннадцать часов, прямо как предписано. Новая элитная магическая воинская часть была в процессе формирования. Кандидатам сказали представить себя, и амбициозная пара, сгорая от желания выполнять свой долг, энергично анонсировала свои имена и звания.

— Благодарю вас за прибытие. Я — полковник Грегорио фон Тёрнер, глава 601-й формационной комиссии.

Он окинул их глазами из-за стола перед собой, словно мог заглянуть им в самую душу, а его закалённая битвами аура заставила двух старших лейтенантов неосознанно стать по стойке смирно.

От пристального взгляда полковника они застыли на месте, но затем он кивнул, словно в согласии.

— Я уверен, что вы оба были проинформированы о распорядке дня, но в последнюю минуту тут произошла смена планов.

Даже в академии изменения в расписаниях и заданиях были обыденностью.

— Без сомнений они ищут гибкость, — достигнув такого умозаключения, два лейтенанта сфокусировали всё своё внимание на полковнике, чтобы не пропустить ни слова.

— Забудьте, что вам говорили рапортовать на седьмой учебный полигон в 14:00 сегодня. Вы двое должны направиться в штаб-квартиру шестой воздушной боевой воинской части, одна нога здесь, другая там.

— Одна нога здесь, другая там, — они представляют себе, что то была важная часть. Наверное, это испытание того, как быстро они смогут ответить на срочные приказы.

— Более того, это само собой разумеется, но вам обоим требуется сохранять конфиденциальность касательно процесса отбора.

— Долг сохранять конфиденциальность, это имеет смысл, — думают они. Они начинают пересматривать то, как могут передвигаться, учитывая, что обязаны сохранять секретность. Пределы города были бесполётной зоной, но они вероятно могли использовать обычный транспорт. По сути это подразумевало военный транспорт — в идеале связанный с командованием или военной полицией.

— Предупреждаю вас, если возникнет какое-либо сомнение насчёт вашей способности сохранять секретность, вы окажетесь в своём изначальном подразделении в мгновение ока с заметкой в вашем послужном списке.

— Сэр! — ответили оба.

Ему едва ли было необходимо предупреждать их. Они быстро ушли и начали советоваться друг с другом.

— Штаб-квартира шестой воздушной боевой воинской части? Прости, ты случаем не знаешь, где это?

— Да нет проблем. Я вполне уверена, что она располагается на Ауксбургской воздушной базе.

Бархалм никогда не слышал о той воинской части или её штаб-квартире, но Шульберц к счастью знала о ней. Ауксбургская воздушная база была расположена на окраинах имперской столицы. Как она припомнила, то было место постоянной дислокации транспортной воинской части, способной справиться с крупномасштабной миссией. Без сомнений элитная воинская часть хотела бы иметь связи с воздушными силами. И база на окраинах города представлялась бы наиболее целесообразной с точки зрения сохранения секретности.

— Значит это на окраинах? Как мы собираемся туда добраться? Мне интересно, можем ли мы реквизировать военный транспорт где-либо?

Аргументация была простой для понимания даже для пары молодых старших лейтенантов. Но это поставило их перед испытанием — как заполучить военный транспорт. К несчастью, они в настоящий момент были прикомандированы к Восточной группе армий. У них не было абсолютно никаких полномочий давать приказы другим подразделениям, что оставляло их с ограниченным выбором средств передвижения. А учитывая условие конфиденциальности, если они покажутся на базе в гражданском такси или чём-либо подобном, то без сомнения их вышвырнут вон.

— Подразделение военной полиции, прикомандированное к Генеральному Штабу, должно иметь средства передвижения. Возможно, они смогут одолжить нам лишнее? — быстро думая, озарилась идеей Шульберц, когда увидела приближающего военного полицейского, отдающего им честь. Она просеменила к нему, убеждаясь, что офицер был из подразделения, прикомандированного к Генеральному Штабу. Она была уверена, что у них имелся бы транспорт того или иного рода, и поскольку он был бы взят из Генерального Штаба, также не возникло бы никаких проблем с секретностью.

— Сержант, если вас не затруднит, можете ли одолжить нам транспорт?

— Конечно, лейтенант. Без проблем.

Ответ пришёл сразу же после её вопроса. Удовлетворённая эффективностью, пара выказала благодарности. Военные полицейские проводили их, правильно отдав честь, но в мгновение, когда машина скрылась из виду, все они вздохнули от разочарования.

Их разнарядкой являлось отправлять восвояси тех, которые были облапошены и покатились назад на свои базы — но таких было просто слишком много.

— Это какая — четырнадцатая пара? — задумался он. — Блин, это очень много.

— Сколько ещё пройдут сегодня? Думаю, я слышал, что пять.

Их уже просили о транспорте четырнадцать раз — и то было лишь сегодня. Их начальство приказало им разгуливать неподалёку видимым образом. Если бы были лишь одна или две пары, они могли бы списать это на невезение, но со столь многими намерения экзаменатора становились явными.

— Вот блин. Я думал, минимум четыре пары пройдут.

Могли ли они и вправду не замечать, что их развели и отослали в свои подразделения? Те два искренних молодых офицера, несомненно, будут посажены на покидающий Ауксбург транспорт и отправлены назад на восток.

— Похоже на то, что третий взвод был прав.

Третий взвод поставил на то, что никто не пройдёт. Первый взвод поставил на прохождение четырёх пар. Кстати говоря, второй взвод, сделавший ставку на прохождение минимум половины, уже был не у дел. Пожалуйста, кто-нибудь пройдите…

Думая о бутылках, которые они вот-вот проиграют, военные полицейские страстно взмолились за успех кандидатов. Они не были особо религиозны, но чувствовали себя так, словно полагаются на Бога. Нет набожнее апостола, чем азартный игрок.

— Вы говорите, что V601 всё это время был лишь пропагандой?!

Молодой младший лейтенант кричал в знак протеста, брызгая слюной от этого беспредела. Его сжатый кулак, казалось, был готов ударить по столу в любой момент. Он мчался изо всех ног сюда в надежде помочь Западной группе армий, всё ещё находящейся под сильным давлением, лишь чтобы обнаружить, что Восточной группе армий была дана пропагандистская разнарядка?

Всё его тело явно показывало, как он думал, что это было возмутительно.

— Остынь, лейтенант. Поверь мне, хотел бы я сказать тебе обратное, — виновато опустил голову находившийся лицом к нему ним майор. Да, майор фактически извинялся перед младшим лейтенантом. Он был столь же обеспокоен ситуацией. Но даже если он и не мог сказать слова «я извиняюсь» младшему лейтенанту, то мог искренне выразить их через своё отношение.

—…Значит, вы говорите мне держать рот на замке и отправиться домой?

— К несчастью. Я в восторге от твоего рвения. Если когда-либо представится возможность, я надеюсь, ты вызовешься добровольцем.

Майор звучал неподдельно симпатизирующе. Возможно, что-то в его голосе достигло молодого офицера, потому что тот расслабил свой кулак, идеально отдал честь и поклонился на выходе.

— С вашего позволения, сэр.

Стоило только лейтенанту закрыть дверь, как образ майора дрогнул, а затем исчез. В то же время показались стулья, которые были скрыты оптическими формулами. Молодой младший лейтенант не имел ни малейшего представления о том, что находился под наблюдением, пока говорил свою пылкую речь. И вот почему наблюдатели издавали глубокие расстроенные вздохи.

— Как же из-за этого мне хочется, чтобы мы разработали контрмеры оптическим формулам, наконец, — горько выпалил офицер. Он был одним из нескольких появившихся там, где мгновение назад была лишь стена. Они уже смотрели ту же самую монотонную третьесортную постановку весь день и не были ей рады.

В испытании, которое они наблюдали, болваны точили лясы, не замечая обман, к несчастью. Их разочарование можно было понять.

Всё дело держалась на простой уловке: создание ложного трёхмерного образа с использованием оптических формул. Они проецировали образ несуществующего человека за столом в углу комнаты, затем просто привели в порядок остальную часть комнаты камуфляжем и оптическими формулами, дабы скрыть любую странность. Скрыть странное расположение стола в углу было всего лишь делом обманчивого внутреннего убранства.

Как только это было сделано, уже не казалось, что стол находился в центре комнаты, хотя из-за этого комната и выглядела довольно маленькой. В оставшемся скрытом пространстве сидели высокопоставленные офицеры, наблюдая всё с очевидным недовольством. Младший лейтенант вёл себя так искренне, но его амбиции оказались преданы. Он показывал спектакль одного актёра для выдающейся комиссии экспертов.

Их заключение — быть магом ещё не гарантирует когнитивную способность, даже на более фундаментальном уровне, нежели здравый смысл. Лейтенант предоставил наглядную демонстрацию этого недостатка и служил прекрасным примером отсутствия боевого опыта у Восточной группы армий. Это всё было бы хорошо, если бы предметом испытания была вражеская армия, но ни один генштаб не был бы рад увидеть, насколько бездарными являлись свои собственные войска.

— Правда? Хотя вы едва ли можете винить их за наличие туннельного зрения.

Капитан фон Дегуршафф пожала плечами. Члены Восточной группы армий метали гром и молнии из-за её раздражённого взгляда лишь несколькими днями ранее, но сейчас их лица были бледны.

Это было испытание для отбора личного состава её элитной воинской части. Тот факт, что почти никому с востока не удалось пройти, подстёгивал бурю негодования.

Она говорила именно то, что думала: «Некомпетентные, жалкие, ленивые, высокомерные, неподготовленные, умственно недееспособные, невнимательные, ненаблюдательные — наихудшие из тунеядцев». И её заключением было: «Всем ли магам в Восточной группе армий требуется переобучение?»

Это было не смешно, по крайней мере, не с точки зрения штабных офицеров, пришедших в глубоком возмущении из Восточной группы армий к Генеральному Штабу. И всё же, по прибытии они обнаружили лишь этот жалкий спектакль.

— Чем говорить об этом, думаю, будет быстрее, если я вам покажу, — сказала капитан фон Дегуршафф, сердечно приглашая симпатизирующих нытикам офицеров быть прокторами. Испытание было простым: если испытуемые могли видеть насквозь базовую оптическую уловку, то проходили. Если нет — отсеивались.

Спроецированный перед кандидатами образ не имел физической формы. Это могло быть отчасти скрыто помещением его позади стола, но, наблюдая его весь день, даже не-маги начали замечать, как что-то было не так. В первую очередь трёхмерный образ лишь делал вид, что двигал ртом при разговоре.

Его искусственный голос, созданный капитаном фон Дегуршафф, разглагольствовал сущую ерунду сбоку. Если кто-то слушал очень внимательно, было возможно сказать, что звук не приходил спереди.

Как только трюк был раскрыт, он казался до боли простым, но почти каждый был обманут им. Большинство кандидатов отправлялись на базу воздушных сил, как им и было сказано, и были возвращены прямо в свои подразделения.

По всей видимости, Восточная группа армий не была склонна убраться восвояси без замечаний. Фактически, это было очевидно. Вышестоящие офицеры из региональных полевых групп армий, пришедшие протестовать, окончили тем, что приняли на себя критические взоры членов Генерального Штаба.

— Теперь я вижу. Мы пришли расследовать, когда ты продолжила заваливать людей, но сейчас мы понимаем.

Когда бригадный генерал фон Зеттюр, заместитель начальника отдела вспомогательных служб, повернулся к людям из Восточной группы армий, его глаза были холодны. — Какой чертовщиной вы тут занимались? — казалось, требовали они.

Обман с использованием оптических формул едва ли был в новинку. Он даже был отмечен в учебниках магов как являющийся особенно эффективным против залпового огня Республиканской армии. И не только это — поскольку армия Республики часто использовала оптические формулы на поле боя, противодействие им считалось базовой частью набора навыков каждого мага. Тот факт, что кандидаты в этом испытании не смогли продемонстрировать даже эту элементарную способность, говорил кое-что об уровне их строевой подготовки.

— Разве не лишь половина личного состава из Центральной группы армий разгадала это даже при том, что у них имелся боевой опыт?

— Проблема в том, что почти никто из личного состава с востока не смог.

Когда начальство высказывало свою критику, один член восточного контингента почувствовал желание защитить свою группу армий и осторожно высказался

— Если вы меня извините, не может ли это быть вопросом скорее мастерства, нежели опыта?

Его уклончивый вопрос заключался в том, не была ли ситуация вызвана выдающимися способностями капитана Дегуршафф. По крайней мере, Восточная группа армий была в курсе, что маги со Среброкрылым штурмовым нагрудным знаком были крохотным меньшинством. Посему можно было задаться вопросом, не был ли слабым звеном талант, а не боевой опыт.

— Это простая иллюзия, созданная оптической формулой. Подобные формулы часто используются в качестве обманок на поле боя.

Но сухой ответ капитана фон Дегуршафф поставил точку. Это утверждение пришло от пережившей залповый огонь целой роты использованием оптической обманки. Оно несло решающий вес. И оставался неизменным тот факт, что почти половина личного состава из Центральной группы армий, побывавшего в бою на западном фронте, не попалась на уловку.

— Вы только что видели, как ими манипулируют, словно марионетками, чем-то несуществующим — немного искривлённым светом. Наверняка вы понимаете, почему я не хочу их в свою воинскую часть.

— Итак, каковы итоговые результаты Восточной группы армий?

— 28 из 29 пар были обмануты иллюзией и возвращены в свои подразделения, — беспристрастно прочитал отчёт ассистент неподалёку, и даже пусть они потратили весь день на просмотр этой комедии ошибок, наблюдатели вздохнули.

Командующий состав отдела вспомогательных служб уже мучился фактом, что им возможно и в самом деле нужно переобучать региональные группы армий. Поднялись серьёзные сомнения в том, смогут ли они сражаться на войне, если войска было так легко одурачить.

— Даже вместе с пятью прошедшими парами из десяти от Центральной группы армий этого всё равно хватит лишь на роту.

Не более чем двенадцать человек прошли первоначальный отсев, проводившийся с парами. Даже если бы она взяла каждого из них, то ей хватило бы только на роту. Лишь 25 процентов её цели.

— В настоящий момент я надеюсь на лучшее от оставшихся 65 пар в Восточной и Южной группах армий.

Её тон не был целиком пессимистичен, но её глаза говорили о том, что она не ожидает многого.

— Ну, такое проходное соотношение не пойдёт.

Вердикт отрицал любой оптимизм. Он был равно плох и для слышавших, и для сказавшего. Офицеры из Восточной группы армий поникли в обречённости. Ни один из них не ожидал, что его подразделение заклеймили бы ни на что не годным, но реальность была сурова. Маги из Восточной группы армий могли предвидеть весьма холодное отношение к себе в обозримом будущем.

— Не могла бы ты понизить свои приёмные требования?…

— Мне бы, по меньшей мере, получить людей, которые могли бы быть полезны после переобучения. Потребуется время на сбор.

Явно отчаявшиеся офицеры из отдела вспомогательных служб предложили пересмотреть расписание. Немало людей пристально смотрели на уроженцев востока, безмолвно спрашивая, как, чёрт возьми, те проводили строевую подготовку. В любом случае ослабление приёмных требований неизбежно бы повлекло за собой больше времени на то, чтобы основать воинскую часть.

Период строевой подготовки, считающийся камнем преткновения, кардинально бы удлинился. Спокойное принятие этого факта было бы необычным. Сведение ветеранов вместе это одно; а тренировка новобранцев с чистого листа — совсем другое. Если несоответствие между способностями личного состава будет слишком велико, оно может стать помехой в их операциях. Все в воинской части должны были достигнуть единого уровня.

Иными словами, даже если бы они основали воинскую часть на основе роты, отобранной капитаном фон Дегуршафф до сих пор, превращение её в реальную боевую силу займёт время.

— Сколько конкретно времени?

— Около месяца.

Иронически, именно слово от капитана Дегуршафф спасло личный состав Восточной группы армий из передряги. Когда она сказала «месяц», всё внимание внезапно сосредоточилось на ней, уроженцы востока полностью забылись. Отбор и переобучение воинской части обычно занимает ужасно много времени.

Однако она сделала данное смелое заявление перед лицом собрания высокопоставленных офицеров так, словно это было раз плюнуть.

Она говорила, что имея в распоряжении месяц, она приведёт даже этих бесполезных раздолбаев в божеский вид.

Если бы любой другой капитан сказал подобную вещь, люди бы подумали, что он был либо лгуном, либо идиотом. Требовалось два года на муштру новобранцев. Неважно насколько опытной она была как маг, являлось безумием говорить, что это заняло бы всего лишь месяц.

Слова на кончике языка у всех были: «Невозможно! Это нельзя сделать. Абсолютно нереалистично».

Но атмосфера вокруг капитана фон Дегуршафф не позволила никому озвучить эти мысли. — Вот увидите, — говорила она всем своим видом. Если бы она уже не продемонстрировала способность подтвердить её на деле, количество проявленной ею самоуверенности было бы немыслимо.

Каждый из находящихся здесь офицеров оказался полным благоговейного страха перед девочкой, достаточно молодой, чтобы сойти за его внучку. Её присутствие было столь могущественным и внушительным, что проблема допроса с пристрастием Восточной группы армий была временно отложена на полку.

— Тогда вперёд. Переобучи их — и можешь быть немного грубой, если тебе нужно.

Генерал фон Зеттюр пожалуй был единственным человеком в комнате, предвидевшим этот сценарий. Он ухмыльнулся. «Немного грубой». Это был его способ сказать, что она может творить всё что угодно, лишь бы никто не умер.

— Сэр.

Улыбка на капитане Дегуршафф была в точности как у её начальника. То было беспощадное выражение лица, словно у вампира, схватившего жертву, или у кошки, играющей с мышью.

— Отправьте сегодняшний протокол также в инструкторскую воинскую часть. Я хочу, чтобы они занялись переобучением Южной и Восточной групп армий.

И они были эффективны. Генерал фон Зеттюр отдал приказ почти как запоздало пришедшую в голову мысль, но это показало, что у него не было намерения пускать на самотёк вопрос качества региональных групп армий. Он скорее предпочёл бы тщательно исправить проблему.

— Это не сулит ничего хорошего. Идя вперёд, нам нужно убедиться, что все находятся на одном уровне касательно строевой подготовки.

— О Господи, укажи мне путь вести овец моих.

Восемь тысяч футов. Высота, разбивающая вдребезги всё, что мы по нашему мнению знали о воздушных магах. Голос, звучащий в округе, серьёзен. Любой имевший хоть малейший помысел о сопротивлении уже сломался под муштрой. Теперь мы словно покорные овцы, побуждаем наши полумёртвые тела лететь вперёд. Нет, нас заставляют это делать. Я частично сфокусирована на напряжении в лёгких, отчаянно нуждаясь в кислороде, но всё равно сохраняю как раз достаточно концентрации для контроля над своей сферой. Это всё началось — если моё неопределённое, скорее ненадёжное чувство времени не подводит — где-то около пяти дней назад.

— Я собираюсь дать вам всем выбор. Либо подстрелите меня, либо наслаждайтесь своей тренировкой.

Наши тела истощены, мы спали как убитые. У нас хотя бы имелись койки, которые были лучше, чем в мои времена на Рейнском фронте. Я думала, может быть это была добрая стороны капитана фон Дегуршафф, но после того, как я позволила себе ослабить бдительность и пошла спать, я была разбужена магическим штурмом, снесшим бараки целиком. Мы немедленно схватили наши вычислительные сферы и сапёрные лопаты и поставили оборонные оболочки. Когда мы выползли из обломков, то были встречены свирепым оскалом капитана фон Дегуршафф. Я уже привыкла к той улыбке на Рейнских линиях фронта, но первым делом наткнуться на неё при пробуждении было хуже для моего сердца, чем одна из проделок Элии.

Штык винтовки капитана выглядел столь же счастливым, как вампир на охоте. Он словно с нетерпением ждал, чтобы какой-то маг беспечно выбыл перед ней, мерцая в лунном свете, несмотря на темноту ночи. Она всерьёз намеревалась атаковать, когда видела слабину, если огромное количество магической энергии в носимой ею вычислительной сфере было каким-либо показателем.

— Привлекла ли я ваше внимание? В течение следующей недели все вы будете проводить манёвренные упражнения здесь, на тренировочном полигоне B-113.

Три точки были отмечены на выданных нам картах. Согласно плану упражнения, сразу же после начала мы бы двигались к первой точке так быстро, как только возможно. Временной лимит составлял 48 часов.

Было неважно, как мы туда добрались бы — имело значение лишь то, что мы не облажаемся. Марш-бросок был основой; мы выполнили немало при строевой подготовке в кадетском корпусе. Я могла выполнить его и без корректируемого наблюдателем обстрела и магически наводимой бомбардировки нас всякий раз, когда наши мана-сигналы обнаруживали.

Являлось крайне затруднительным выполнять марш-бросок, в то же время скрывая производимый магом сигнал. Я не была исключением, даже при том, что я получила кое-какой опыт с этим на Рейнском фронте. В конце концов, наши бараки были разнесены в щепки. Единственным нашим имуществом являлось то, что было при нас, когда мы спешно использовали наши защитные формулы. У нас даже едва ли была какая-то вода. А теперь мы обязаны были выполнять марш-бросок, не полагаясь на магию? Настоящий бой был бы легче. Это вызвало у меня желание заплакать.

Но когда мы каким-то образом добрались до второй контрольной точки, то получили приказы начать оптический перехват. Была информация, что у артиллерии имелось слишком много свободного времени на руках, поэтому тренировочная программа была изменена.

— Все, я весьма счастлива видеть, что никто из вас не выбыл.

В тот миг, когда мы увидели капитана с редкой улыбкой до ушей, мы все почувствовали, как таинственный холодок пробежал у нас по спине. Я знала, что та улыбка означала приближение чего-то куда хуже и прокляла Бога ненароком. Нет, да бросьте!

Её выражение лица говорило что-то вроде: «Вы ещё не получили достаточно? Я и не представляла, что вы такие крутые перцы», или: «Похоже, что я могу сделать это немного труднее». Будь ты проклят, Бог.

У нас не было иного выбора, кроме как прийти к соглашению насчёт факта, что она оказалась достаточно «добра» для ужесточения расписания тренировки в соответствии с нашей способностью.

— Вы все так хороши в этом, оставили артиллерию с лишними боеприпасами.

Остальное понятно и без слов. Капитан, всё ещё ухмыляясь, швырнула меня и всех остальных своих подчинённых в ад кромешный.

— Вы не хотели бы, чтобы она чувствовала себя за бортом, не так ли? Я думаю, вам следует поиграть с артиллерией, — она немедленно выпустила инфракрасный луч с использованием формулы. Учебный снаряд в результате полетел по траектории стрельбы, прямо на нас — артиллерийский обстрел нашего пункта сбора.

Это был артиллерийский залп по неподвижной позиции. Обстрел столь простой, что не мог не попасть. — Вы все очень способные. Даже я горжусь вами, — как могла она говорить подобные вещи?…

— Воистину, весьма замечательно. Пускай это и тренировка, но вы всё равно хорошо справились с уклонением от артиллерийского огня по наводке. И поскольку я так рада, вам негоже уходить без небольшой противоартиллерийской тренировки, так ведь? Тренировка означает быть готовыми к чему угодно. Итак, как часть этого совместного упражнения между вами и пушками, вы станете защищать этот плацдарм в качестве практического занятия. Это оборонительная битва. У вас имеется пятнадцать минут на подготовку своей позиции. О, и не смотрите так обеспокоено. У них не слишком много учебных снарядов. Я полагаю, они закончатся после примерно 36 часов обстрела.

Она была столь же ужасающа, как и восхитительна. Её тон был такой жизнерадостный, он звучал так, будто она объявляла планы на пикник. Я бросилась рыть окопы через мгновение, практически в слезах. Мне никогда и не снилось, что может наступить день, когда сапёрная лопата оказалась бы столь важной для меня.

— Хорошо, все. Если вы не хотите умереть, выполняйте перехват. Вдобавок, если вы сойдёте с маршрута, я лично проведу против вас магическую бомбардировку.

Вот когда я начала думать, что действительно собираюсь умереть. Оглядываясь назад на это сейчас, я не должна была удивиться обнаружить, что там были снаряды пониженной мощности чтобы «разбудить нас», вперемешку с учебными боеприпасами. Это была капитан фон Дегуршафф, в конце концов. Она оставалась верна своему слову. «Если вы не хотите умереть» не было пустой угрозой.

Артиллерия открыла огонь. Я думала, что была готова, но часть меня не могла не задаваться вопросом, как я тут очутилась.

— О Господи, защити слуг твоих. Покажи им твои славу и всемогущество.

За исключением нашего капитана, поставившей почти богоподобно мощную оборонную оболочку, все из кожи вон лезли, чтобы отразить прилетающие снаряды. Судя по расстоянию, у нас имелось несколько минут на их перехват. Нам пришлось внимательно наблюдать, чтобы вычислить снаряды на траекториях, которые мы могли сбить, а затем снести их с неба. Довольно легко сказать, но ужасно изматывающе сделать.

Я думаю всего было 72 проходящих подготовку. Этого хватило бы на два батальона, но когда дошло до произведения наблюдений и установки плотного щита, мы оказались не очень хороши для того, чтобы справиться с артиллерией. И пропусти мы хоть что-нибудь, это вылилось бы в немедленные тяжёлые потери.

Канонада была такой неустанной, что казалось, словно каждая батарея в округе была мобилизована. Если бы мы не осознали, что нам нужно вычленять боевые снаряды среди тренировочных, мы бы и вправду все погибли. Обстрел продолжался с перебоями ночь напролёт, ввергая нас в отчаяние от истощения и ограниченной видимости. Наихудшей вещью было то, что даже если ты справлялся со своей задачей, а твой соратник — нет, то тебя могло разнести вместе с ним. И, тем не менее, если ты фокусировался лишь на усилении собственной защиты, кто-то другой мог погибнуть. Всё что мы могли делать — довериться своим соратникам, а провалившиеся беспощадно отбраковывались. Мы были брошены в экстремальную ситуацию, что была в точности как на передовой. В итоге мы вообще почти не спали.

Когда 36 часов, наконец, истекли, капитан отметила по радио, словно извиняясь: «Артиллерия говорит, что у неё всё ещё имеются в наличии боеприпасы».

В следующий миг мы услышали знакомый звук чего-то летящего по воздуху на нас. Всё это очень просто — артиллерия запустила ещё один залп по нам. Но он пришёл в момент, когда мы слегка расслабились. Мы висели на волоске, и теперь были потрясены. Мои инстинкты кричали о самосохранении, но цена за него была слишком высока.

Мы ещё раз увидели, как счастливо капитан сделала то, что обещала. В итоге залп продлился не очень долго, но к тому времени количество кандидатов сократилось до 60. Мы отправились к третьей позиции на карте. Требования были относительно прямолинейны: просто идти. Не было условий за исключением временного лимита. Иными словами у нас вообще не было никакой информации.

— Передвигайтесь осторожно.

Лишь с этим советом в дорогу, я представляла себе самое худшее. Начеку, потому что кто знает, что могло произойти, мы шагали вперёд, дрожа от страха. Изредка, вооружённое бомбардировочное звено пролетало бы в поисках у нас над головами, но всё что нам нужно было делать — оставаться вне зоны видимости. Мы обнаружили по какой-то причине рыскающих в округе военных доберманов[✱]Доберман — порода короткошёрстных служебных собак, выведенная в Германии, но нам просто надо было избегать и их тоже. Конечно, всего можно было избежать.

Её предупреждение ввергло нас в паранойю; здесь должно было что-то быть. Но словно в издевательстве над нами, мы ни разу не встретили каких-либо подлых ловушек. Это действительно был лишь марш-бросок. Конечно, временной лимит заставил нас диву даваться, могла ли куча истощённых магов справиться с ним даже во всю прыть.

Когда мы достигли третьей контрольной точки, едва волоча ноги, капитан фон Дегуршафф была там, ожидая нас с ухмылкой на лице. Пришло время тренировки сопротивления пыткам.

А затем, после того как мы пережили пытки, нас забросили в Альпенские горы. Это был кошмар, который хотела бы я позабыть, если бы могла. Я кричала таким голосом, какой ни одной девушке никогда не следует издавать, убеждённая в том, что собиралась умереть, пока капитан шагала позади меня, как ни в чём не бывало. Была ли она посланницей дьявола или Бога? Это обязано было быть одно из двух.

Ах, я не могу поверить, что у меня имеется союзница, более страшная, чем враг. Она не человек. Я бы голову дала на отсечение за это. Я вместе с несколькими другими видела это однажды. В течение тренировки один из наших соратников упал, словно дав дуба. Капитан отвесила ему хорошего пинка и не успели мы опомниться, как он был снова на ногах. Я вглядывалась в бездну самой смерти.

Но я видела кое-что иное, распластавшись на земле со сломанной ногой после лавины в Альпенских горах на высоте 7200 футов. Я убеждена, что никто бы не поверил мне, скажи я об этом, но я это видела.

— Ты дилетантка. Каково ощущение быть идиоткой, замедляющей свою команду, потому что она не может даже избежать лавины?

Капитан осыпала меня ругательствами. Но я знаю. Я видела это: она бросилась в лавину, чтобы спасти меня.

Даже после того, как мои друзья сказали мне, что она швырнула моё побитое тело в сторону, словно тряпку, я верю. Она точно хороший командир, даже пусть я не уверена насчёт неё как человеческого существа. Конечно, мы все смеялись и сквернословили её.

Я думаю, мы все сошли с ума. Возможно, безумие капитана заразительно. Но Бог даровал мне откровение, что мы спасём Империю. — Будь в авангарде апостолов, которые станут защищать сей святой народ.

Что за абсолютно безумный мир. Если капитан — апостол Божий, тогда лишь дьявол может существовать. Нет, мы чувствуем, что мифические боги являются существами, имеющими свои собственные условия. Доктрина для богов. Не похоже, что боги существуют ради нас.

Даже так, мы не знаем всего.

Невозможно создать элиту лишь за месяц. Да, все что нужно для осознания этого — немного здравого смысла.

Но я сказала перед лицом группы высокопоставленных офицеров, что сделала бы это. Нельзя взять слова обратно.

В обычных обстоятельствах, провал был бы большой проблемой. Он повредил бы моей карьере, возможно даже привёл бы к помещению на передовую в назидание. Но если я могу привести их к заключению, что кандидаты были такого низкого качества, что даже я не смогла их ничему научить, то будет иметь место обратное.

Я полагаю, они захотели бы замять дело, попытаться сделать вид, что ничего этого никогда не происходило. Отдел вспомогательных служб дал мне добро броситься в крайности. Если я буду тренировать их так беспощадно, как только могу, доводить их до их абсолютного предела, то они наверняка сдадутся

Тогда это окончится тем, что всех остальных заклеймят бесхребетными трусами. Я выйду сухой из воды.

Посему я позаимствую тренировочные методы из каждого спецподразделения, известного в военной истории. Материал по-американски включает в себя тренировку водной акклиматизации, но мы сделаем ещё более тяжёлую тренировку высотной акклиматизации. Я заставлю их посвятить себя мне целиком.

Когда та фаза окончится, следующей будет печально известная «адская неделя[✱]«Адская неделя» — жаргонное название пяти с половиной дней, идущих спустя двух недель отбора в SEAL (основное подразделение ССО ВМС США). В течении этого периода каждый кандидат пробегает более 200 миль, спит не более 4 часов в общем сложности и тренируется более 20 часов в день.». В общем четыре часа сна за четыре дня. Это жестокий метод, но когда доводишь людей до предела, то узнаёшь, из чего они сделаны. Маги способны к дроблению сознания, но существуют пределы. Я провожу это ради правого дела, удаляя любых дураков, ценящих себя выше своих товарищей.

Я не горю желанием злоупотреблять моими подчинёнными, конечно же. Я не настолько слабоумна, чтобы получать удовольствие от бессмысленного насилия. Каждое злое действие будет иметь смысл и логическое обоснование, иначе я не приму это.

Вот почему я приветствую добровольное выбывание в любое время. Фактически я хочу, чтобы они поспешили и убрались восвояси. Я уверена, что они хотят избежать давления, поэтому им следует выбрать уйти! Любой прошедший через «адскую неделю» попадает прямиком в неделю SERE[✱]SERE (англ. Survival, Evasion, Resistance and Escape — выживание, избегание, сопротивление и бегство) — военная тренировочная программа США по избеганию поимки, навыкам выживания и правилам поведения в плену.. Это будет плотное расписание тренировок сопротивления пыткам и выживания.

После этого они должны почти сойти с ума, поэтому я уверена, что они сдадутся, но у меня имеется идеальный план для любых помешанных на войне психов, которым удастся там задержаться.

Они будут смертельно уставшими от «адской недели» и SERE, но я заброшу их в Альпенские горы для марш-броска на длинную дистанцию без использования магии в течение недели.

Конечно, только абсолютный минимум сна и отдыха будет позволен. Я базирую его на худших задокументированных боевых условиях. Как насчёт половинного запаса воды? Им не будет позволено взять с собой еду, разумеется. А использование вычислительных сфер будет являться немедленным провалом. Им будет позволено использовать лишь нож — по одному на двоих.

Возможно, будет иметь смысл объяснить это как поход Генерального Штаба, только труднее и продуманнее. Любой, кто не сможет пересечь крутые Альпенские горы за семь дней, выбывает. И это изрядное испытание даже для кого-то в хорошем здравии и соответствующем снаряжении.

Если кто-либо пройдёт в таких условиях, то я должно быть проклята. Но всё что мне нужно делать — беспощадно заваливать любого делающего малейшую ошибку. Тогда положение дел должно более или менее обернуться таким, как я хочу.

И просто на случай, если этого не произойдёт, я подготовила страховку на самый крайний случай.

Позвольте мне прояснить: Я не хочу прибегать к этому. Это не моё намерение. Просто нет иного пути, что настолько всецело очевиден.

Итак, да, я переступила через своё отвращение и добавила эту страховку ко всему прочему.

Я добыла новый прототип стандартного оборудования массового производства, разработанный сумасшедшим учёным в Элиниум Армс. Да, та ходячая катастрофа, главный инженер Адельхейд фон Шугель. Это ранняя массово производимая версия Элиниум Армс Модель 97 штурмовой вычислительной сферы, над которой он работал.

Я уверена, что мы можем ожидать проблемы с подотчётностью от этого доводящего до белого каления человека.

Да, было время мне подумать обо всём этом. Тогда почему же? Просто жизнь проклята? Или просто возможности человечества безграничны? Может быть, всё-таки важно иметь веру.

Но пожалуйста, помните — мы должны полностью лишить себя принятия желаемого за действительное. Экспериментальный подход всегда поучителен.

Пожалуйста, помните. Многие из ваших ошибок происходят по вашей собственной вине. И зачастую к тому времени как вы это осознаете, будет уже поздно.

Внезапно я обнаруживаю себя на поднятой платформе. Возможно я полусонная, потому что как только я думаю, что мне, возможно, следует проклясть своё собственное утроненавистное тело и его неожиданно низкое кровяное давление, ещё одна непреодолимая волна сонливости накатывается на Таню. Но затем её уши улавливают обрывки того, что говорит её рот.

— С этого дня, вы прекращаете быть бесполезными личинками. Отныне и во веки веков вы — имперские маги. Куда бы ни отправились, с этих пор и до момента, когда испустите дух, вы будете связаны узами как товарищи-солдаты — сослуживцы в армии являются одновременно и вашими братьями, и братьями по оружию. Далее вы направляетесь на поле боя. Некоторые из вас никогда не вернутся. Но помните вот что: каждый имперский солдат умирает. Мы существуем для того, чтобы умирать. Но Империя вечна. Это значит, что вы также вечные! И поэтому Империя ожидает от вас ведение непрестанной битвы, —…почему я вынуждена говорить всё это?

Она не помнит высказывание чего-либо из этой хрени, но что-то отложилось в её памяти, будто так и было. До и после того момента всё как в тумане. К несчастью Таня вынуждена признать, что она утратила часть своей памяти, вероятно из-за того, что активировала Элиниум Модель 95 в течение тренировки. Именно поэтому она её ненавидит.

Капитан Таня фон Дегуршафф, не становящаяся сколь-нибудь выше даже несмотря на то, что должна была расти, и имеющая затруднения с размерами экипировки, не может избежать чувства осознания проблемы своего роста — особенно когда она окружена закалёнными в боях женщинами-магами (пусть и редкими) с великолепными телами.

Вот блин. Я может и работник интеллектуального труда, но моя работа белого воротничка требовала определённой физической силы. Я уделяю немало внимания своей диете, зная, что здоровая работа начинается с правильного образа жизни, но видимо из этого ничего не выходит. Ну, не то чтобы я ожидала стать выше от поедания K-Brot.

Иными словами, если я как личность хочу избежать пустой траты своих усилий, то обязана вырасти. Вот что приводит меня к военному врачу — разузнать, почему я не расту даже при том, что должна была. Верно: прежде чем я спохватилась, я даже спрашивала врача, что мне следует делать, чтобы стать выше.

Военный доктор посоветовала мне, что моё развитие было задержано из-за проблем дисбаланса между моей мускулатурой и тренировкой. Если я исправлю это, буду достаточно спать и хорошо питаться, то выросту, сказала она. Улыбка, которой она меня одарила, оставила меня в подозрении.

Немедленно после этого я была охвачена порывом схватить винтовку и разнести свою голову для избавления от этих воспоминаний.

Она была очень полным врачом, как для женщины. Да падёт бедствие на Генеральный Штаб, выбравший худшее время для тактичности. Неужели эта женщина проявляла ко мне, мне, кто бы мог подумать, симпатию как к представительнице того же слабого пола? К раздражению, всё это началось, когда меня обвинили в сопротивлении форме притеснения, известной как вера, потому что я была мужчиной. Не думала, что это возможно, но не была ли я подвергнута промывке мозгов до такой степени, что захотела повзрослеть как женщина?

Нет, очень опасно приходить к заключению, основываясь исключительно на косвенных уликах. Действительно, я испытала много неприятных чувств из-за Элиниум Модель 95, но я вполне уверена, что контроль мышления ограничивался периодом её активации.

Глядя на свои записи, я не могу подтвердить какую-либо постоянную манипуляцию моим сознанием. Но у меня имеется чувство, что обнаруживается нечто очень неприятное. — Дьяволы! Неужели вы — все вы — намереваетесь забавляться с моим самоопределением как свободолюбивой личности?

…Следующая вещь, которую я обнаружила — наличие чёток[✱]Чётки — шнур или лента, чаще всего замкнутые в кольцо, на которых навязаны узелки, нанизаны бусины (зёрна), пластинки или иные однородные элементы. Во многих религиях используются для счёта прочитанных молитв или иных ритуальных действий. на моей шее, о которых у меня нет воспоминаний.

Пресвятая Богородица? Да, похожа на ту, которую можно увидеть в церкви. Понятно. Я часто видела, как сёстры раздают их. Но я ведь всегда только смотрела.

— Прекрати убегать и взгляни правде в глаза.

Почему у меня есть эти незнакомые чётки? Коли на то пошло, когда я начала терять свою память?

Это плохо. Я и вправду не могу доверять своим воспоминаниям. Как для чего-то полученного мной от церкви, эта вещица выглядит сильно затасканной. Можно сказать вокруг неё имеется ощущение истории, какого-то присутствия.

Говоря прямо, она похожа на одну из тех вещей, которые — в моём мире — церковь бы хранила как святые реликвии. До такой степени, что я хочу убрать её от себя куда подальше, и побыстрее. Будь моя воля, я бы пожертвовала её куда-то. Куда угодно.

…Такая вещица начинает становиться ужасно тяжёлым грузом на шее.

Я знаю, что тренировала тех кандидатов. Также верно, что я намеревалась не позволить пройти никому, под предлогом трудного процесса отбора. Мои воспоминания о том месяце чисты. Но что-то — что-то не так.

— Возможно, моей ошибкой было подсознательно активировать её на восьми тысячах футов.

Да, моей критической ошибкой было активировать Элиниум Модель 95 для того, чтобы подняться выше. Возможно, мне следует учитывать возможность, что духовная порча может накапливаться. Помимо простой манипуляции моим ртом в течение короткого времени, возможно, она также аккумулируется в теле подобно свинцу.

— Пройти осмотр на предмет духовной порчи? Но на каком основании?

Военное учреждение, проводящее наши медосмотры, исследует эффекты, оказываемые магической технологией на сознание. Если ему можно верить, оно анонсировало на семинаре ассоциации по навыкам сопротивления пыткам, что может определить, имелось ли у кого-то воздействие на мышление. Возможно, мне следует пойти провериться сейчас, пока я всё ещё могу судить здраво.

Но проблема заключается в нахождении объяснения. Если я буду рассматриваться как командир с психическими проблемами, это будет угрожать не только моей будущей карьере, но и всей моей жизни. Женщины-администраторы не редкость, но в Империи, где до гендерного равенства ещё идти и идти, их квалификация всегда ставится под вопрос. Видимая проблема любого рода была бы нехороша для желающего выполнять работу белого воротничка.

Мои капризные терзания прерываются почтительным стуком в дверь. Это Виша, начинающая привыкать быть моим адъютантом, и по выражению на её лице я чувствую неприятности. Я немедленно отбрасываю свои менее насущные мысли и настраиваюсь на рабочий лад.

— Капитан, сообщение из здания Генерального Штаба.

— Спасибо. Нужен ли им немедленный ответ?

Если это какое-то бессмысленное поручение, я хочу потянуть кота за хвост с ним, если возможно.

— Да, мэм. Здесь кое-кто ждёт вас.

— Что?

После беглого взгляда, я хватаю перо и читаю военную телеграмму более внимательно.

Она от Генерального Штаба. Мне приказано завершить сбор своей воинской части и немедленно передислоцироваться на базу на юго-востоке. Высший приоритет.

— Капитан фон Дегуршафф? Вас что-то беспокоит?

—…Слишком рано. Это всё ещё слишком рано. Лейтенант, свяжитесь с Генеральным Штабом по телефону.

Я приказываю младшему лейтенанту, которая находится в замешательстве, позвонить в Генеральный Штаб. Но в тот же миг, словно они ожидали от меня такое действие, появляется высокопоставленный офицер. Нет, они определённо знали, вот почему они послали его из здания Генерального Штаба поговорить с жалким капитаном вроде меня.

— В этом нет необходимости, майор фон Дегуршафф.

— Эм, полковник фон Лерген. Я не знала, что вы были здесь.

Это мой знакомый, подполковник фон Лерген. Он — здравомыслящий и добрый солдат, который против отправки детей на передовую.

— Да. Поздравляю тебя с повышением, майор. Я пришёл в качестве доверенного лица. Я полагаю, у тебя имеется множество вопросов.

Подполковник передаёт это неофициальное извещение так, словно оно уже утверждено. Я не огорчена узнать, что была повышена в звании, но чую неприятности. Высокопоставленный представитель обычно никогда бы не пришёл из Генерального Штаба лишь для того, чтобы доставить документы о повышении простого командира батальона.

—…Спасибо за вашу заботу. Лейтенант, оставь нас.

— Есть, мэм. Виновата.

Я немедленно избавляюсь от всех посторонних, включая моего адъютанта. Я хочу, чтобы кабинет был как можно конфиденциальнее, когда мы перейдём к делу. Моё повышение… Я подозреваю, что батальон бы интуитивно догадался, что это значит. Иначе выражаясь, батальону нужно готовиться к бою. Могу ли я выиграть немного времени, говоря, что воинской части всё ещё недостаёт дисциплины или чувства локтя.

— Ладно, полковник. Что тут происходит?

После завершения первоначального формирования воинской части на территории Центральной группы армий, план заключался в передислокации на базу на юго-востоке. Я знаю, что в зависимости от хода войны существует ненулевая вероятность отправиться на север или на запад, но эти приказы заключаются в немедленной переброске на юго-восток.

Стандартная рабочая процедура — дать хотя бы шесть месяцев на создание воинской части. Мне в совокупности неясно, почему они должны думать, что моя воинская часть была бы готова намного быстрее?

— Ты получила своих 48 людей. Начальство считает воинскую часть сформированной.

— Да, она «сформирована», но она пока что ещё не воинская часть.

Дилетанты часто упускают из виду, что завершение набора личного состава и становление воинской частью — не одно и то же. Чтобы создать эффективную боевую силу, нужно определённое количество времени для установки цепочки командования и гарантирования, что все смогут работать сообща; в противном случае это воинская часть лишь в численном понятии. За исключением солдат-политиков, это работа Генерального Штаба, так что я ожидала бы, что они поймут.

Что делает всё это лишь ещё более ужасающим. Я обязана задаться вопросом, что же побудило их форсировать это, когда они понимают, насколько нереалистичным оно является.

— Личный состав, снаряжение — без проблем. Генеральный Штаб очень доволен тем, насколько эффективной ты была.

— Очень смешно, полковник. Мы, в сущности, тренировочный батальон — мы всё ещё работаем над сплочённостью воинской части, практической подготовкой и базовым консенсусом среди командующих.

— Значит, ты утверждаешь, что твоя воинская часть имеет некоторые оперативные ограничения?

— Конечно. Мне понадобилось бы минимум полгода, чтобы сработать их вместе.

Это данность, но превращение организации в организм занимает время. Сделать так, чтобы все знали друг друга, и построить необходимые взаимоотношения требует минимум шести месяцев. Даже если бы это не было предметом беспокойства, эти солдаты абсолютно нуждаются в исправительной боевой подготовке.

— Ты завершила начальную тренировку всего за месяц. Верхи думаю, что могут завтра отправить твою воинскую часть на передовую.

— Могу я поинтересоваться, не поехала ли у них крыша? Воинская часть, которая была сформирована, и воинская часть, которая может сражаться — две абсолютно разные вещи.

Две полностью укомплектованные воинские части могут выглядеть идентичными на бумаге, но одна может быть чистым листом, в то время как другая имеет боевой опыт, а также все необходимые припасы и прочее, что ей нужно. Разница будет как небо и земля. Чтобы создать хорошо обученную, согласованную организацию, необходимо время.

— Даже если тренировка начнётся сразу после формирования, потребуется время для привития солдатам дисциплины. Любой это знает.

— Выходит, мы не можем послать их в бой в тот же момент, как они собраны? Знаешь, верхи думают, что могут делать это лишь потому, что ты командуешь.

Это не ответ. Он даже не имеет смысла.

— В таком случае я не против, чтобы они послали меня в бой одну, — я могу сказать это, так как знаю, что они этого не сделают. Немыслимо переназначать командира посреди создания воинской части, так что я не колеблюсь перегибать палку. — А если они хотят, чтобы батальон продемонстрировал свою мощь в бою — это другое дело, и как я полагаю, они об этом прекрасно знают.

Абсолютно несуразно с их стороны расценивать эквивалент стада окончивших тренировочный курс, словно те могут моментально стать боеспособны. Это как будто они признают, что не только не могут выделить время на тренировку воинской части, но у них также нет годных для службы ветеранов. Иными словами, болезнь диагностирована как смертельная.

—…Майор. Имперская армия под большим давлением.

— Поэтому вы собираетесь забросить неподготовленный батальон магов в гущу сражения?

— Большинство магов Великой Армии были оттянуты на запад, так что север в шатком положении.

В настоящий момент, большинство наших магов развёрнуты на западе, именно потому, что множество магов Великой Армии были переправлены туда. И всё же, немало осталось в других региональных силах. В любом случае, Альянс Энтент дышит на ладан. Северная группа армий может легко справиться и в одиночку.

Именно поэтому я хочу знать, что такого важного на юго-востоке, далеко от линий фронта. Ускорение нашего расписания лишь для дислокации нас в тыл кажется такой же глупостью, как разбивание бутылки вина, растущего в цене с возрастом, или неспособность правильно хранить сыр.

— Вот почему я не понимаю, сэр. Почему юго-восток?

Если бы они сказали, что север нуждается в подкреплениях, я бы поняла это, из-за недостатка в личном составе. Ситуация была бы ясна как дважды два. Но сейчас они говорят, что у них не хватает рук, тем не менее, посылая нас в противоположном направлении от места сражения. Это отнюдь не целесообразно, как по мне.

— Так решил Генеральный Штаб.

— Могу я спросить, почему?

— Вовлечены военные секреты. Работайте над своей боеспособностью на юго-востоке до получения дальнейших приказаний.

Значит, он не собирается объяснять политику, стоящую за решением. В таком случае, всё, что мне остаётся — лишь гадать, но это, скорее всего, пустая трата времени. Я могу лишь держать в уме итоговый результат, заключающийся в том, что воинскую часть под непосредственным управлением Генерального Штаба нужно отправить на юго-восток по какой-то причине.

— Если вы хотите именно боеспособности, сэр, я рекомендую вам использовать полностью подготовленную воинскую часть.

— Я полагаю, что вы уже выше среднего.

— Полковник фон Лерген, я вынуждена сказать согласно своим должностным обязанностям, что слишком рано размещать эту воинскую часть, и что такие действия могут воспрепятствовать её подготовке как следует сражаться.

Моё замечание — также попытка прощупывания. Любой знающий себе цену командир батальона естественно будет возражать, когда его обделяют временем, необходимым для приведения своих подчинённых в годное состояние.

— Твоё предупреждение принято к сведению, но не ожидай, что это решение будет пересмотрено.

Обратно от него я получаю бюрократический ответ. Если твёрдая нотка в его голосе говорит о решимости верхов, это недвусмысленно показывает, что в решении поставлена точка.

— Поняла, сэр.

Итак, я отступаюсь. Но они могли уладить это с помощью документов или письменных приказов. Зачем заходить так далеко, что посылать кого-то? Я не могу отделаться от этого вопроса. Я нахожу ответ в шёпоте от полковника фон Лергена, почти себе под нос, когда он начинает упаковывать свои принадлежности, поскольку теперь его работа как доверенного лица, видимо, сделана.

— О, прими это как небольшой совет от кого-то, прожившего чуть дольше тебя: поскольку ты всё равно собираешься на юго-восток, почему бы не найти время для изучения дакийского языка?

— Ась? Дакийского, сэр?

— В изучении нового языка нет ничего плохого, особенно для нас, солдат.

С этим и вправду не поспоришь. Но почему именно дакийский? Есть две возможности: Дакия становится либо союзником, либо врагом. Если Дакийцы собираются присоединиться к нам, то надо научиться с ними общаться. А если они собираются воевать против нас, то он будет полезен в сборе разведданных.

— Если я смогу найти время, то постараюсь подучить его. Спасибо вам за совет, сэр.

— Не за что. Снова поздравляю тебя с повышением, комбат фон Дегуршафф.

Спустя лишь несколько дней после того, как батальон направлен к своей новой базе, он подвергнется инспекции, которая вынесет заключение о начальной фазе отбора.

Из-за напряжённой военной ситуации план развёртывания был перепахан вдоль и в поперёк, что подстегнуло инспекцию. Высокопоставленные офицеры Генерального Штаба обеспокоены дисциплиной воинской части из-за того, насколько спешно её личный состав был сведён воедино, но их ожидания были разбиты в пух и прах. В тот день, зрелище, которое они никогда и представить себе не могли, заставляет их затаить дыхание от изумления.

— Вы тупицы. Живее шевелите поршнями и поднимайтесь выше!

— Это всего лишь восемь тысяч! Вы слабаки! Вы что — не слышите меня?

С некоторых пор ровный, лишённый эмоций голос раздаётся по радио. Трудно поверить, но это голос ребёнка — маленькой девочки. Сияние её маны зловеще мерцает, показывая готовность беспощадно пристрелить любого, осмелившегося лететь ниже.

— Что, не можете? Ладно. Тогда умрите. Умрите сию же минуту. Если вы умрёте, ресурсы, которые мы тратим на вас, смогут достаться вашим сослуживцам.

Если кто-то осмеливался жаловаться, то стал бы целью серьёзного обстрела формулами. Любой понизивший свою высоту не оставшись либо без сознания, либо без маны, наверняка был бы подстрелен прямо в небе. Это абсурдное заявление, и маги не ожидают, что она будет держать своё слово, но скоро они узнают, что увидеть — значит поверить.

— Ладно, будьте паиньками и либо умрите, либо поднимайтесь выше.

Сегодня ещё один день, попирающий весь прошлый опыт.

— Маги Республиканской армии могут достичь восьми тысяч, так что нам следует метить на десять, — так шепчет майор фон Дегуршафф, прежде чем приказать своей воинской части «немедленно» взмыть ввысь на полной скорости, пока инспекторы вытаращили глаза. Обычно, пытаться сражаться сколь-нибудь выше шести тысяч футов считалось самоубийством. Но она беззаботно приказывает своей воинской части подняться до восьми тысяч.

Это кажется безумием, но она была серьёзна, сказав, что превратит эту свору никудышных солдат в элиту всего за один месяц. Она не преувеличивала. Она сделала это. Она муштровала их до крови, но они стали элитой.

— Что вы думаете, полковник фон Лерген?

Когда подполковник фон Лерген выразил своё желание проинспектировать 601-ю формационную воинскую часть, майор фон Дегуршафф согласилась очень охотно, словно говоря, что нет никаких проблем.

И в самом деле, тут проблем нет. По крайней мере, никто не умер на тренировке до сих пор. И магический батальон, которые они увидели перед собой, как и обещалось, весьма мощный.

— Это бесподобно.

Воистину, «бесподобно» — всё, что можно было тут сказать. Довести солдат до самого предела было гениальным ходом. Она принуждала их балансировать на грани жизни и смерти, выжимая из них способности до последней капли.

Инспекторы слышали, что её программа включала в себя кардинальное улучшение способностей солдат прохождением через страх нависшей смерти. И наверняка имело смысл, что проведение целого месяца, будучи преследуемыми симулируемым страхом отправиться в мир иной, привело бы к скачку в способностях, хотя нельзя не сочувствовать пытаемым солдатам.

— Как они могут подниматься выше восьми тысяч без кислородных баллонов?

Присутствующие технические офицеры шокированы по иной причине. Разумеется, это тренировка, но они осуществляют подъём до восьми тысяч так спокойно. И не только майор фон Дегуршафф. Они не были бы удивлены увидеть её летящей на двенадцати тысячах футов. Но важно то, что она способна научить лететь своих солдат так высоко.

— О, это довольно просто, — приходит уверенный ответ от офицера военной полиции, являющегося их проводником. Он говорит так, словно болтает за чашкой чая. — Я слышал, они непрерывно используют формулу, генерирующую чистый кислород.

Требуется секунда, чтобы это дошло. Непрерывно? Иными словами, формула используется постоянно.

— Две беспрестанно активные формулы?…

— Да. Похоже, что это являлось абсолютным минимумом, требуемым от них.

Военный полицейский не инженер, поэтому он не осознаёт, насколько революционным это является в их сфере деятельности.

Инженеры из Генерального Штаба, однако, поражены. Фурор[✱]Шумное проявление восторга раздаётся среди них, некоторые даже свистят, что совершенно нелепо. Да. Одновременная активация множества магических формул является теоретически возможной.

Исследователи даже провели кое-какие успешные эксперименты. Но создание вычислительной сферы, позволяющей параллельное поддерживание формул, а также способной выдержать боевую эксплуатацию, оказалось затруднительным. Где на всём белом свете она достала такую вещь?

— Где чёрт подери она достала вычислительную сферу, способную выдержать нагрузку такого рода?

Та сфера пока ещё не была официально поставляема в вооружённые силы. Они не знали, кто сделал прототип, но очевидно, что у неё имелись кое-какие серьёзные связи. Они могут лишь диву даваться.

Ладно, она — исключительно одарённый солдат. Не было бы сюрпризом, если бы какой-то производитель оружия попросил её протестировать новое устройство. В самом деле, именно это и произошло.

— Она реквизировала первую партию модели массового производства от Элиниум Армс.

— А и правда, — это немного разочаровывающе. Она ведь работала в технической разработке одно время. Это должно быть связи с тех дней.

Но в Элиниум Армс полно секретных проектов. Для неё не представлялось бы возможным заполучить что-либо оттуда без полного согласия со стороны отделения закупки Генерального Штаба, а то даже и отдела вспомогательных служб. Иначе военные полицейские затравили бы её до смерти.

— Я сказала вам не слишком повторять ваши манёвры. Почему до вас не доходит, насколько же лёгкие вы цели?!

Члены батальона изо всех сил стараются поддерживать стабильный полёт на восьми тысячах футов. Майор фон Дегуршафф возвышается над ними, продолжая глумиться. Её плавные движения, от которых захватывает дух, заставляют всех понять, что значит быть титулованным. В сравнении с тренируемыми, медленными как черепахи, майор фон Дегуршафф порхает быстро, как ласточка.

— Очень хорошо. Всё, что осталось — бой.

— Беееспорядочные манёвры уклонения! Сейчас!

—…Я не верю в это. Они могут выполнять манёвры уклонения даже во время поддерживания формул параллельно?

Упражнение, разворачивающееся перед ними, по сути лишь батальон магов, мечущихся туда-сюда. Это выглядит так, словно они играют в салки[✱]Салки — общее название детской игры с главным принципом: игроки пытаются осалить (опятнать) друг друга касанием руки, тем самым передать другому участнику игры ведение (необходимость осалить кого-то другого)., и с первого взгляда можно даже задаться вопросом, возможно ли вообще быть настолько жалкими.

Но для кого-то с должным знанием дела, это парад невероятного. Они уже реализовали стабильную параллельную активацию формул, считавшуюся технически неосуществимой. Вычислительная сфера, способная справиться с этим и с беспорядочными манёврами уклонения — почти то же самое, что и боевыми манёврами — словно заветная мечта.

Но и это ещё не всё. Несколько магов активно поставили оптические обманки для избегания огня противника.

— Они также создают обманки!

Иными словами, они имеют достаточно свободных ресурсов для создания оптической обманки даже во время уклонения.

Обманки выглядят весьма похожими, но при этом быстро размещаемыми. Некоторые даже кажутся предпринимающими автономные действия. И всё это от чего-то, стандартизированного под массовое производство.

— Новая модель от Элиниум за гранью всего, что мы могли себе представить.

— Это должно стать следующей вещью, которую мы возьмём на вооружение, — никто не сказал бы иначе, присутствовав на этом представлении. По крайней мере, надёжность не является проблемой; эта воинская часть практически проводит испытание на долговечность.

Стоимость — единственное препятствие, но даже она значительно уменьшится, как только сфера станет массово производиться.

— Я хочу документацию от Элиниум Армс.

— Я подам запрос, полковник.

Лерген оставляет это на своего адъютанта и смотрит вверх на следы в небе. — Воистину поразительные воздушные манёвры, — следы столь прекрасны, что он мог практически забыться в них. — Иногда талант и человечность оказываются обратно пропорциональны друг другу, да? — он раздражён обнаружить у себя эту мысль, раскрывающую его собственную бессердечность, доказать свою точку зрения.

— Это прекрасная возможность. Покажите инспекторам, чего вы стоите.

— Майор фон Дегуршафф, ты не думаешь, что заходишь слишком далеко?

Примитивное сомнение появляется у него в голове, когда она подстёгивает своих солдат по радио. Говорят, она ненавидит потери. Если это — правда, тогда данное упражнение находится на грани. Это наверняка перебор с точки зрения воспитания людей, которых можно использовать.

— Нет, мы всё ещё находимся в пределах допустимых параметров. Пожалуйста, наблюдайте результаты позволения мне отсеять своих людей и очистить их от некомпетентности.

Но её ответ лишь углубляет его сомнение. Почему? Идеи «отсева» и «очищения» были именно тем, о чём она говорила в своей речи в военном училище. Она сказала: «Это наш долг — защитить Имперскую армию от чумы, что зовётся некомпетентностью». Она не столько развивает людей, сколько бросает тех, которые не являются полезными.

— У людей есть предел. Я слышал, половина твоих кандидатов не прошла.

— Почему?

— Мне удалось набрать достаточно для расширенного батальона. У меня пока что нет никаких проблем в плане человеческих ресурсов.

— Понятно. Очень хорошо. Продолжай. Извини, что побеспокоил тебя.

— А, чёрт подери. Так вот где собака зарыта. Да, я вижу. Ресурсы? Человеческие ресурсы? Вот как ты называешь наших солдат? Неужели солдаты для тебя — просто расходный материал?

Теперь я понимаю, что казалось не так. Она расценивает людей как числа. Это не так уж необычно среди штабных офицеров, но она подсознательно начала считать людей ресурсами. Ну тогда она полностью логична. Она высчитывает наиболее эффективное использование того, что ей доступно.

— Теперь всё это обретает смысл. Да, должно быть это ты написала его.

Я был уверен, что слышал о тотальной и мировой войнах ранее. Источник этого находился прямо у меня под носом. Вот почему всё это казалось таким знакомым.

Сумасшествие чисел. Мир, поддавшийся безумию. Неужели всё и вправду сошло с ума?

Я выбрал плохое время, чтобы стать солдатом. Эта война разразилась в эпоху, полную ужасных людей. Если какой-то сраный Бог и существует, я уверен, что он сейчас спелся с дьяволом.

— Фиг его знает, это она безумна или мир.

Он не может не думать, что сценой перед ним всё сказано. Как ужасающе видеть её разоблачённую истинную сущность. Она — монстр.

Вздохи членов Генерального Штаба могли быть впечатлёнными или тревожными, но всё их перешёптывания и размышления умолкают перед лицом единственного отчёта с границы.

— Критическое положение. Дакийское объединение размером с армию пересекает границу. Похоже, что они направляются в Херельманнштадт.

— Дакия, армия, граница, пересекать, — он не хочет думать об этом, но когда слова выстраиваются в предложение, их значение отвратительно ясно. Отчёт, пришедший с границы, словно вопль, означающий войну — с ещё одной страной.

— Инспекция откладывается! Откладывается! Всем войскам немедленно перегруппироваться. Повторяю, всем войскам немедленно перегруппироваться! — воздух полон криков командующих.

— Инспекция 203-го воздушного магического батальона тем самым откладывается! Соедините меня с пограничным командованием!

Штабные офицеры носятся туда-сюда, выкрикивая в радиопередатчики и телефоны, чтобы связаться с этим-то и получить информацию о том-то. Установленный порядок действий коту под хвост. Каждый мчится на всех парах, не беспокоясь о том, что грязь заляпает парадно-выходную униформу.

Те, у кого нет боевых постов из-за того, что они находятся здесь в качестве наблюдателей, нецелеустремлённо направляются обратно к командному посту. Подполковник фон Лерген среди них. Даже двигаясь энергично, он обнаруживает холодок, пробегающий по своей спине.

— Мировая война. Может ли что-то столь несуразное…

—…действительно произойти, — едва не говорит он, когда его перебивает майор фон Дегуршафф, показавшаяся в командном посту мгновением спустя.

— Я всецело согласна, полковник. Почему Империя должна быть вынуждена сражаться со всем миром? — казалось, она прибыла после своих собственных подчинённых просто потому, что у них длиннее ноги. Словно раздражённая своей низкорослостью, она топает ножкой в сапоге и слегка сплёвывает от негодования, — Эти тупые Дакийцы. Я уверена, что они делают это ради мира или чего-то такого. Они просто умрут для нас до ноги. Кто бы подумал, что международное сотрудничество может быть настолько ужасным?

Она зла на саму мировую войну. Она в ярости, и полагает, что та надвигается.

Это абсолютно абсурдно, но майор Таня фон Дегуршафф возмущена безумным будущим, которое предвидела, тем, в котором Империя будет против всего света.

— Ладно. Нападайте на нас, вы, свиньи. Или возможно мне следует сказать: мы дадим вам бой!

О Боже… Это ли?… Это ли то, чего ты хотел?

(Сага о Злой Тане, том 1: Deus lo Vult, конец)