Глава I — Дело обсерватории «Сириус» 1

Кажется, я много плакала, пока спала. Вот только почему? Меня что-то расстроило? Или я видела тот самый сон? Сама не понимаю.

Щёки все в слезах. Я хотела вытереться и тут почувствовала нечто странное: правая рука не дотягивалась до лица. Боль в запястье. От потрясения я потихоньку начала приходить в себя.

Я осторожно приподняла пока ещё затуманенную голову и посмотрела на правую руку. На ней сомкнут незнакомый браслет — чёрный, глянцевый, широкий. Вдобавок ещё и с цепью, которую милой никак не назовёшь. Совсем не в моём стиле.

Сильнее всего меня обеспокоила цепь. Когда я пыталась шевелить правой рукой, она натягивалась и мешала. Правая рука оставалась вытянутой над головой и была к чему-то прикована. Я проследила глазами за цепью и обнаружила ещё один браслет, на ножке кровати.

Мысли всё ещё путались, но я, наконец, начинала осознавать, в каком положении находилась. Я лежала не на кровати, а ничком на полу. Похоже, мою руку приковали наручником к ножке кровати, так что встать и уйти бы не вышло. Скована только одна рука, и я могла двигаться.

Я подползла ближе к кровати, а когда сумела более-менее свободно шевелить правой рукой, упёрлась в пол обеими ладонями, осторожно приподнялась и приняла полусидячее положение.

Закружилась голова.

Что со мной случилось? Как я здесь оказалась?

Я пыталась вспомнить, но память была как экран телевизора с белым шумом. Я стала мысленно его настраивать и искать события, произошедшие до того, как я потеряла сознание.

Первым делом вспомнилась зловещая вывеска.

В голове на мгновение всплыла надпись:

На вывеске, омытой скудным сумеречным светом, какой-то вандал перечеркнул слово «Обсерватория» красной краской из баллончика и подписал сверху: «Отчаяние».

Точно, это место — обсерватория «Сириус». Частная астрономическая обсерватория, если посмотреть на здание сверху, то у него форма звезды. Пять острых оконечностей — застеклённые гостевые комнаты в форме равнобедренных треугольников. Центральная часть, правильный пятиугольник, — зал с куполом, и когда-то именно оттуда люди наблюдали через телескоп за звёздами.

Сейчас я лежала на полу одной из гостевых комнат.

Память постепенно возвращалась.

Всё хорошо, я сейчас всё вспомню.

Меня зовут…

Самидарэ Юи[✱]Здесь и далее — в японском языке фамилия традиционно ставится перед именем, а не наоборот. То есть, Самидарэ — это фамилия, а Юи — имя.. Мне шестнадцать лет.

И я детектив.

Нас, пятерых детективов, собрали в обсерватории «Сириус» по поручению одного очень серьёзного клиента. Работа для детективов — смысл жизни. Чем больше загадок она сулит, тем сильнее нас привлекает.

Вот только наниматель так и не объявился.

Теперь можно и не сомневаться — нас обманули. Кто-то задумал совершить преступление, собрал нас, и вот я здесь, в своём нынешнем незавидном положении.

Стоило мне осознать, в какой ситуации я оказалась, как меня начал одолевать страх. Я не знала, кто за всё это в ответе, но меня приковали к кровати. А уж от мысли о том, что, пока я была без сознания, ко мне кто-то прикасался, я и вовсе покрылась гусиной кожей. Со мной же не сделали ничего странного? Мне не больно, ран нет — уже утешение.

Поправив сползшие набок очки, я огляделась.

Под кроватью мой рюкзак. Выходит, я в своей комнате. Окна занавешены. Посмотреть, что там снаружи, я не могла, но понятно, что за окнами темно. Может, потому что ночь, а может, из-за снега.

В углу комнаты установлен телескоп. Я его с собой не привозила, он с самого начала тут был. Я вспомнила, как не смогла увидеть через него звёзды из-за снегопада.

Я обернулась. Входная дверь закрыта, так что посмотреть, что творится в зале-пятиугольнике, я тоже не могла.

Слишком тихо…

Куда делись все остальные? Почему никто до сих пор не поднял шум? Возможно, они, как и я, прикованы к чему-то и не могут двигаться. Или просто пока не успели очнуться.

Не знаю, кто и что тут замышлял, но нельзя допустить, чтобы у него всё получилось.

Я должна ему помешать.

Я же детектив.

Для начала нужно сделать что-нибудь с наручником. Пока он пристёгнут к ножке кровати, я даже встать не смогу. В том месте, где начинается цепь, на браслете замочная скважина, но ключа нигде не видно.

Ходить с кроватью на привязи тоже не получится.

Стоп.

У кровати округлые и вытянутые ножки, всего их четыре, по одной с каждого угла. Наручник пристёгнут к одной из них. Но… Если предположить, что я смогла бы поднять кровать, то можно было бы снять с ножки наручник и освободиться.

Самая обычная деревянная односпальная кровать. Мне должно быть по силам справиться с ней самой.

Я сразу приступила к делу: схватилась за угол кровати и попыталась её поднять. Не без труда, но даже мне, с моими слабыми руками, удалось оторвать её от пола. Этого достаточно. Нужно приподнять её так, чтобы проскользнул наручник, только и всего.

Я мысленно дала себе команду: «Раз, два, три!» — толкнула со всей силы, и ножка оторвалась от пола на несколько сантиметров.

Я сняла наручник.

Обрести желанную свободу оказалось даже слишком легко.

Возможно, пристегнувший меня человек думал, что девочке не под силу сдвинуть такую кровать. Тогда оставалось только радоваться, что он меня недооценил.

Наконец-то получилось встать. Когда я резко подскочила с места, у меня потемнело в глазах, но это всё ерунда. Я сделала несколько наклонов вперёд, разминаясь, а потом встала во весь рост. Теперь всё хорошо. У меня всё получится.

Как была, с наручником на правой руке, я приоткрыла дверь и выглянула в зал-пятиугольник.

Ни души.

Озираясь то вправо, то влево, я вышла из комнаты.

В центре зала простенький деревянный круглый стол. Раньше на нём, наверное, располагался круглый железный пьедестал, а на пьедестале — большой телескоп, но его уже давно убрали. Осталось лишь ничем не занятое пространство.

Зал пуст, не слышно ни звука. Электронные часы на стене показывали, что было за двенадцать. Если судить по тому, как темно снаружи, то это двенадцать ночи, и как раз недавно наступил новый день.

Куда все подевались?

Мне хотелось закричать и позвать их, но я себя одёрнула.

Это ещё что?..

Из-за стола виднелась пара детских ног. Чёрные лоферы и длинные чёрные носки. С первого взгляда понятно, чьи это ноги: одной из детективов, прибывших сюда вместе со мной.

Киригири Кёко.

Она лежала на полу, вытянув обе ноги. Похоже, упала на живот.

И не шевелилась.

Я стала обходить стол, чтобы подойти туда, откуда виднелись ноги. Какие же они тоненькие! Икры и ляжки по-детски изящные. Юбка, с тщательно отглаженными складками, раскинулась, будто раскрытый веер.

Она в порядке?..

Я осторожно подходила всё ближе, и тут невольно остолбенела.

Её голова лежала на боку, правой щекой вниз, лицо смотрело точно в мою сторону. Одна из косичек упала на щеку и прикрывала маленький рот. Глаза закрыты. Кожа у неё белая: кажется, прикоснёшься — не ощутишь и капли тепла; она с самого начала была бледной, даже когда мы встретились впервые, но сейчас это бросалось в глаза особенно сильно.

Она что… Мертва?

Нет, узенькая спина едва заметно вздымается и опускается. То есть она просто без сознания?

Издалека непонятно, но подходить ближе, чтобы проверить, жива она или нет, я не стала. А всё потому, что рядом с её правой рукой валялись огромные окровавленные ножницы.

Наверное, это садовые ножницы, для них нужны обе руки. Клинки такие толстые, что, кажется, любую ветку перережут. Обычно подобными ножницами стригут деревья, но что же нужно было резать, чтобы на них остались следы крови?..

Сначала я подумала, что это её кровь, но на вид она невредима. На одежде и на полу следов крови тоже нет.

Тогда чья кровь на ножницах?

Если судить по тому, что ножницы валялись прямо рядом с ней, напрашивался вопрос — а не сама ли она ими воспользовалась?

Меня всё это пугало, и поэтому я не решалась к ней подойти.

Что произошло с Киригири Кёко? Чья это кровь?

Я обязана выяснить!

Я пока оставила её лежать, где нашла, и двинулась по направлению из зала. Шла я к ближайшей комнате. Дверь оказалась слегка приоткрыта.

Я аккуратно потянула ручку двери на себя.

В комнате горел свет. Занавески на окнах были задёрнуты, так что и из этой комнаты не посмотреть, что происходит снаружи.

Под одеялом на кровати отчётливо проступал человеческий силуэт. На кровати кто-то лежал — должно быть, ещё один детектив. Издали мне показалось, что человек под одеялом безмятежно спит.

И совсем не дышит.

Я медленно, едва переставляя ноги, приблизилась и посмотрела на кровать.

Мужчина на кровати уставился в потолок, слегка приоткрыв рот. Кажется, он представился как Амино Эйго, тоже детектив, лет тридцати пяти. Он меня совсем не замечал и спал с открытыми глазами.

— Прошу прощения, что бужу, но… — я попыталась с ним заговорить.

Никакого ответа.

Я с самого начала понимала, что как бы громко его ни звала, он бы не услышал. Ведь стоило мне только войти в комнату, я ощутила, как в ней веет отчаянием.

Мужчина лежал с открытыми глазами и не шевелился.

Я, сдерживая вырывавшийся из горла крик, осторожно протянула к нему руку, ухватила одеяло за краешек и медленно потянула…

Лицо мужчины повернулось ко мне.

Я отбросила одеяло и отшатнулась. Голова мужчины завалилась набок, на подушку, уткнулась в неё носом и замерла. Нормальный человек не смог бы так повернуть голову, не меняя положения тела, но тело мужчины оставалось неподвижным. Да и голова мужчины приняла совсем уж неестественное положение.

Причину я поняла, когда ещё чуть-чуть откинула одеяло.

Его шею кто-то разрубил надвое, отделив голову от тела.

Под одеялом всё было залито кровью, и пронзительно-алый цвет, казалось, вот-вот выжжет мне сетчатку. Я зажмурилась, стараясь прогнать из своего мира все цвета, и быстро попятилась назад.

Меня трясло. Вдруг стало очень холодно. Температура в помещении правда упала? Или всему виной то, что я только что увидела кошмарный труп? Мне так холодно, но по всему телу градом катится пот.

На ватных ногах я пошла в следующую комнату.

Как и в прошлый раз, дверь была слегка приоткрыта. С трудом, но комнату можно разглядеть через щель. На кровати под одеялом лежало тело ещё одного детектива.

Не хочу смотреть, не хочу ничего знать.

Но я обязана посмотреть, обязана узнать.

Если уж я зовусь детективом, то должна смотреть в лицо реальности. Даже если реальность сулит трагедию и отчаяние…

Я вошла в комнату и подошла к кровати. Я не заметила вокруг следов борьбы. Напротив, лицо лежащего на кровати человека выглядело умиротворённым, безмятежным и даже в чём-то красивым.

На лице мужчины светло-серые очки. Но даже им не под силу скрыть застывшую на нём печать смерти. Его имя Эмби Сиита. Молодой детектив. То есть он был молодым детективом.

Я приподняла одеяло и убедилась, что и у него голова отделена от тела.

Я заметила ещё кое-что странное: голова на подушке, несомненно, была Эмби, а вот туловище — уже не его. Я точно помнила, что Эмби довольно мускулистый, но тело под одеялом оказалось дородным и явно принадлежало мужчине средних лет.

Я уже видела это тело: у Инудзуки Ко, ещё одного из приехавших сюда детективов.

Что всё это значит?

Вокруг творился какой-то нескончаемый кошмар. В моей маленькой голове не умещалось такое количество разной информации.

Я выбежала из комнаты, ринулась к следующей. И уже примерно представляла, что там обнаружу.

Как я и думала, на кровати лежал труп Инудзуки Ко. Вот только можно ли так говорить? Туловище-то не его. И на тело Эмби оно не похоже. Выходит, туловище принадлежало Амино, которого я нашла первым?..

А, так головы и тела перемешали.

Я обхватила себя руками, пытаясь согреться, и обречённо поплелась в центральный зал.

Безумие какое-то. Как всё это могло произойти?

Из пятерых приехавших в «Сириус» детективов трое мертвы. К тому же, трупам отрубили головы, поменяли тела местами и оставили лежать в комнатах.

Кроме нас в обсерватории никого нет. Мы ещё и приехать сюда не успели, как снаружи разыгралась настоящая метель, и всё вокруг завалило снегом. Можно сделать вывод, что больше никто не смог бы к нам попасть.

Амино Эйго. Эмби Сиита. Инудзука Ко. Самидарэ Юи. Киригири Кёко. Из нас пятерых трое мертвы, а двое живы. Я их не убивала, само собой. Мне пока не удалось восстановить в памяти всё произошедшее, но я не смогла бы убить трёх человек, а потом благополучно об этом забыть. Да и зачем мне, в таком случае, понадобилось саму себя сковывать наручниками? Меня точно пристегнул к кровати кто-то другой. И, возможно, я должна была стать его следующей жертвой.

Но кто этот человек?

Если рассуждать методом исключения, то оставшийся выживший.

Неужели она…

Я снова подошла к ней. Киригири Кёко всё ещё лежала на полу.

У неё голова на месте. Её тоненькую шею перерубить было бы гораздо проще, чем шеи троих взрослых мужчин. Но она в полном порядке. И рядом с ней, как по заказу, подходящее для расчленения орудие…

Чем дольше я её разглядывала, тем яснее видела лишь безобидного ребёнка.

Могла ли она вот так просто отрезать головы троим мужчинам?

Нет, что за глупости!.. Но ведь…

Я наблюдала за ней, всё ещё держась немного на расстоянии. Ну да, с виду она миленькая девочка, но есть в её облике нечто таинственное и загадочное. И когда мы с ней разговаривали, мне казалось, что она довольно скрытная, старается не показывать эмоций. Возможно, есть причина, заставившая её стать детективом в таком юном возрасте…

Я всё не могла решить, как же поступить, и вдруг у неё в руке что-то блеснуло.

Ключ?..

Я вздрогнула. Ключ от наручников!

Если предположить, что человек, убивший троих детективов — это человек, сковавший меня наручниками, то разве ключ от наручников в руке не доказательство её вины?

Если это и впрямь ключ от наручников, значит…

Нужно убедиться. Мне, в любом случае, хотелось поскорее снять наручник с правого запястья.

Я подошла ближе. Как только могла, медленно и осторожно, протянула руку. Чтобы заполучить ключ, мне нужно было забрать его из её ладони.

Её пальцы сомкнуты на ключе, подобно бутону маленького белого цветка. Я бережно раскрыла их, один за другим.

Я аккуратно забрала ключ и снова отошла. Она не проснулась.

Я торопливо засунула ключ в скважину повисшего на моей правой руке наручника. Подошёл. Повернула, раздался щелчок, и наручник открылся.

Вместе с облегчением пришло отчаяние. Получается, она и есть убийца? Я не знала, что случилось с ней самой, но пока выходило, что, расправившись с тремя мужчинами и приковав меня к кровати, она потеряла сознание. Может, силы подошли к концу, а может, у неё вообще анемия.

Чтобы ещё раз убедиться, что ключ настоящий, я вставила его во второе отверстие и повернула. Наручники вновь с щелчком открылись.

Тут Киригири у моих ног едва заметно шевельнулась, как будто услышала щелчок наручников.

Она просыпалась!

Я быстро отошла ещё на полшага назад.

Она всё ещё лежала на животе, и её открывшиеся глаза глядели в пол. Несколько секунд спустя, она уже приподнялась и, потирая глаза рукой, смотрела на меня растерянным взглядом. Она сидела на полу и явно пребывала в замешательстве.

А потом она вдруг увидела ножницы. Невинное выражение её лица тут же сменилось холодной сосредоточенностью. Она протянула к ножницам правую руку, чтобы их поднять.

— Ни с места! — велела ей я.

Однако, она не собиралась останавливаться.

Делать было нечего.

Я оттолкнулась от пола, подскочила к ней и защёлкнула на её левом запястье наручник. Затем с силой потянула за цепь и пристегнула второй наручник к подлокотнику стоявшего рядом кресла.

Она оказалась прикована к креслу. Кресло не такое уж большое, и рассчитано на одного человека, но, похоже, её тоненьким рукам не под силу сдвинуть его с места. Теперь её правой руке не дотянуться до ножниц.

Она опустила руку и посмотрела на меня без выражения. В глубине её глаз мне всё же удалось разглядеть толику укоризны.

— Зачем ты это сделала, онээ-сама[✱]«Онээ-сама» — «онээ» — обращение к старшей сестре, «-сама» — именной суффикс, выражающий крайнюю степень почтения. В частных женских школах младшие ученицы иногда обращаются таким образом к старшим.? — спросила она спокойно, не повышая голоса.

Может, она и говорит со мной вежливо, но в её глазах нет и тени девичьей скромности или покорности. Ничего удивительного. Просто она меня так называет. И всё же, когда она обращается ко мне с таким невинным лицом, я готова спутать её со своей сестрёнкой…

Я помотала головой, отгоняя накатившие сентиментальные чувства.

— Зачем? Это я тебя должна спрашивать, — зачем? — я пнула лежавшие на полу ножницы, чтобы они оказались ещё дальше от неё. — Я-то думала, мы с тобой неплохо поладили… Ты убила троих человек?

— Убила?.. Троих?.. — на миг её глаза с удивлением округлились, но потом она закрыла их, задумавшись. — Вот как… Значит, слишком поздно…

Она опустила голову, не пытаясь подняться или сдвинуться с места. И выглядела очень удручённо.

— Не строй из себя невинность! Зачем ты их убила? А со мной — что хотела сотворить?

— Успокойся. Я их не убивала.

— Не убивала, говоришь… А кто, если не ты?! Трое из пяти мертвы, и живы только мы с тобой. Раз я никого не убивала — убийца ты.

— А ты можешь доказать, что их не убивала?

— Доказать? Вот тебе живой свидетель, — я указала на себя пальцем. — Я сама недавно пришла в себя. Очнулась и нашла три трупа. Я их не убивала, и я уверена в этом так же, как и в том, что я — это я, невинная девушка шестнадцати лет, которая учится в женской школе, и чей знак зодиака, кстати, Дева.

— Раз так, то я тоже сама себе свидетель и заявляю о собственной невиновности.

— Нет уж, так не пойдёт. У тебя в одной руке были ножницы — орудие убийства, а во второй — ключ от моих наручников. Вот тебе и вещественные доказательства. Ну что, есть возражения? — я скрестила руки на груди и посмотрела на неё.

Она так и сидела сбоку от кресла с вытянутыми вперёд ногами и глядела на меня исподлобья. Преимущество по всем фронтам на моей стороне: я в выигрышном положении, и логики в моих словах больше.

— Я сама впервые увидела ножницы пару минут назад. И насчёт ключа от наручников ничего не помню…

— Ты сжимала ключ в руке.

— Значит, кто-то вложил его мне в руку, — Киригири медленно покачала головой. — Похоже, кто-то подложил мне ножницы и ключ, пока я была без сознания.

— И кто же?..

— Кто знает... Может, один из прибывших сюда с нами детективов, а может, ты, Юи-онээ-сама.

— Ничего такого я не делала. Я здесь жертва.

— А с моей точки зрения всё выглядит так, будто ты ни с того ни с сего на меня напала, и это настораживает, — она продемонстрировала мне левую руку с наручником.

— Я на тебя не нападала. Это вынужденные меры предосторожности. Ты сама потянулась за ножницами.

— Я увидела окровавленные ножницы и хотела их взять, чтобы получше рассмотреть, это же естественно.

— Естественно? Мне бы такое и в голову не пришло.

— Но ты же детектив, — она посмотрела на меня с лёгким удивлением, не поднимая головы.

Я не знала, что на это ответить, и прикусила губу.

— Ну…

— Кого-то убили, верно? Если так, тем более следует внимательно изучить орудие убийства. Действительно ли рану нанесли этим орудием, совпадает ли его форма по форме с раной? Мог ли им воспользоваться любой человек? Нет ли у оружия каких-нибудь особенностей? Сколько оно весит? Какой оно длинны? И ещё…

— Да знаю я, — я перебила её, почувствовав себя уязвлённой. — Но разве можно трогать улики голыми руками, а, крошка-детектив? Отпечатки пальцев оставишь.

— Да, — немного замешкавшись, ответила она. — Ты права. Это моя оплошность. Я ещё толком не проснулась. Прости меня, — она покорно извинилась.

— А может, на ножницах и так уже есть твои отпечатки? Ты хотела это скрыть, вот и попыталась за них схватиться.

— Да, наверное, именно так всё и может выглядеть, — она посмотрела на ножницы и прищурилась. — Они точно орудие убийства?

— Скорее всего. Ими как раз можно без труда отделить голову от тела.

— Отделить голову?..

— Да, у всех троих головы отрезаны… Но ты-то и так это знаешь. Может, руки у тебя на вид и тоненькие, но даже ты, вооружившись такими крепкими острыми ножницами, смогла бы перерезать шею человеку.

Она погрузилась в молчание, никак не отреагировав на мою реплику. Я думала, что увижу в её лице признаки беспокойства, ведь подозрения упали на неё, но её взгляд оставался холодным, как и всегда. Вместо этого…

— Произошло нечто очень загадочное, — её глаза сияли такой чистотой и непорочностью, что взгляд хотелось назвать невинным.

— Вот уж точно, никак не могу взять в толк, — язвительно отозвалась я, — как малышка вроде тебя могла совершить подобное зверство?

— Я же сказала, что их не убивала. Ты всё ещё не понимаешь, что случилось, Юи-онээ-сама?

— И кто же, в таком случае, их убил? Все остальные-то мертвы. И они точно не прикидываются мёртвыми, у них головы отрезаны. Или ты считаешь, что я их убила?

— Нет, — тут же ответила она. — Я, конечно, сказала, что твоё поведение меня настораживает, но на самом деле не думаю, что ты убийца.

Такого ответа я не ждала. В нашем положении ей объективно оставалось только одно — обвинить в убийствах меня. Но она исключила меня из подозреваемых, интересно, с какой целью?..

— И почему ты так не считаешь?

— Вспомни, как мы потеряли сознание. Кажется, это случилось около восьми. Мы как раз все собрались здесь и обсуждали, что будем есть на ужин.

Да, точно… Из-за ложного вызова мы все оказались в непростом положении. Снаружи уже стемнело, началась метель, и обратно не вернуться. Мы как раз собрались за круглым столом, чтобы решить, что делать дальше.

И вдруг один из нас ни с того ни с сего свалился на пол без чувств. Кажется, это был Амино. Он просто покачнулся и рухнул, как подкошенный.

А потом непонятно откуда повалил белый дым. Кто-то крикнул: «Пожар!». Но огня видно не было, и жара я тоже не почувствовала. Я растерялась, не зная, что делать, и сама не заметила, как тоже лишилась чувств. Понятия не имею, что со мной произошло.

— Дым шёл оттуда, — Киригири указала под стол.

Там валялся предмет, похожий на небольшую алюминиевую банку.

— Это ещё что?.. — я залезла под стол и достала неизвестный предмет. — Выглядит, как банка из-под сока, но дырки для питья нет.

— Думаю, это портативный дымогенератор. Кто-то бросил его под стол. К счастью, внутри был не слезоточивый или снотворный газ, но плотный дым заволок всё вокруг, и стало ничего не видно.

Я лишилась чувств почти сразу, так что не знала, что произошло потом.

— Что с нами случилось?

— Я и сама не совсем понимаю. Но вы все попадали на пол, и я тоже быстро притворилась, что потеряла сознание, — ответила Киригири.

— Притворилась? В смысле — притворилась? Хочешь сказать, что с тобой одной всё было нормально?

— Да. Дым был безвредным. Мне кажется, все потеряли сознание не из-за дыма, а по какой-то другой причине. К тому же, когда на пол упал первый человек, никакого дыма ещё не было. Возможно, в какой-то момент нам всем дали снотворное. Ты ничего такого не помнишь?

— Хм… Снотворное, говоришь…

Не знаю, как остальные, а я с тех пор, как приехала в обсерваторию, ничего не ела и не пила. Ни у кого не было возможности подсыпать мне снотворное.

Но ведь и правда, я себя чувствовала как будто пьяной до того, как потеряла сознание. А я-то думала, что просто приболела…

— Выходит, из нас всех тебе одной удалось избежать опасности? Почему?

— Полагаю, дело в том, что я много тренируюсь, — холодно ответила она. — У меня хорошо получается предвидеть возможную опасность. Обычно сначала меня просто одолевает плохое предчувствие, или внутренний голос подсказывает, что что-то не так, но потом, когда всё уже случилось, я осознаю, что мои предчувствия можно было объяснить логически… Дедушка говорит, что я «слышу поступь бога смерти».

Похоже на то, как если бы талантливый математик вывел теорему без вычислений, а потом долго бы бился над тем, чтобы её доказать. Я не раз слышала о таких случаях. А вдруг и у неё есть подобного рода талант?

Нет, стоп, мы пока не знаем, почему потеряли сознание, так что всё, что она говорит, может оказаться выдумкой. А если она и впрямь убийца, то в том, что ей удалось избежать опасности, как раз нет ничего странного…

И вообще, о каких ещё тренировках она говорит?..

— Когда все попадали на пол, я поняла, что кто-то приступил к осуществлению преступного плана, — продолжала Киригири. — Я сама притворилась, что упала, и наблюдала, что злоумышленник будет делать дальше. Но потом снова услышала поступь бога смерти.

— Что произошло?

— Эта поступь была звуком шагов самого злоумышленника. Он оказался очень осторожным человеком. Он подошёл и заставил меня вдохнуть какое-то вещество. Не хлороформ и не эфир. Кажется, и не анестетик тоже… Возможно, какой-то наркотик. Он поднёс к моему лицу платок, и я пыталась не вдыхать, задержав дыхание, но всё же потеряла сознание…

Выходит, она тоже лишилась чувств.

Эй, стоп, погодите-ка…

Ножницы, обезглавленные трупы, транквилизатор, от которого все потеряли сознание…

Всё это казалось до боли знакомым. И не просто знакомым — я знала, чем всё это должно закончиться. Но… Да нет же, быть не может. Ладно, нужно дослушать, что скажет Киригири. Возможно, я ошибаюсь.

— Убийца знал, что ты не потеряла сознание, а просто притворилась?

— Не думаю. Мне кажется, он подошёл с платком к каждому из нас. Чтобы никто уж точно не очнулся.

— А потом?

— Моё сознание затуманилось, но я всё равно пыталась сопротивляться.

До сих пор Киригири рассказывала обо всём холодно и равнодушно и тут вдруг выдержала паузу. Как будто собиралась гордо объявить, какого успешного результата достигла.

— И?..

— Я схватила убийцу за руку.

— Схватила? — ответ меня разочаровал. — И только-то?

— Да. К сожалению, мне не удалось его поцарапать или укусить, но я коснулась его руки. Всё вокруг было затянуто дымом, и единственная зацепка, которая у меня есть, — мои ощущения в тот момент, когда я к нему прикоснулась, — она посмотрела на собственные пальцы.

— И что ты почувствовала?

— Рука была мужская.

— Правда? Ты уверена?

— Ничего примечательного в руке не было, но она точно принадлежала мужчине. Мужскую руку очень легко отличить от женской, по размеру ладони и пальцев.

— Ну, знаешь… А опыт в таком у тебя есть? Ты хоть раз держала мужчину за руку?

Когда я задала этот вопрос, она вздрогнула и замерла. И не шевелилась очень долго…

А потом продолжила говорить с таким видом, будто ничего и не произошло:

— Я никогда никого не убивала, но знаю об ощущениях убийцы в момент убийства, потому что всё это изучала. Тут то же самое. Ясно? Ладно, тогда продолжу…

— Погоди, что за теоретические рассуждения? Так ты что, ни разу с мальчиком за ручку не держалась?.. — поддразнила её я, и она снова замолчала.

Теперь-то она уж точно разозлилась. Она отвернулась, всем видом давая понять, что больше говорить не намерена.

Может, я и впрямь переборщила. У неё детское личико, и она так искренне реагирует на мои слова, но при этом строит из себя взрослую, как тут не поддразнить немного?

— Ну прости меня, что прицепилась! — я извинилась. — Папу-то ты за руку держала, так? Этого вполне достаточно, чтобы сделать вывод, так что продолжай!

— Я не помню.

— А?

— Я не помню, как это — держать за руку папу.

Киригири прикрыла глаза и провела рукой по лбу, будто хотела откинуть с лица чёлку. Пока это её самый эмоциональный жест за всё время, что мы знакомы.

— А… Понятно, — сказала я, пытаясь сгладить ситуацию.

Как всё сложно-то… У неё определённо есть свои скелеты в шкафу, но если мы начнём говорить о них — никогда не доберёмся до сути происходящего.

— Короче говоря, ты хочешь сказать, что человек, который тебя усыпил, — мужчина, и поэтому ты сделала вывод, что убийца не я.

Киригири кивнула, всё ещё не глядя в мою сторону.

Среди приехавших в «Сириус» детективов всего две девочки: я и Киригири. Если она сделала верный вывод об убийце, то может исключить меня из списка подозреваемых.

— Но я же говорю, — я с сожалением вздохнула, — мне самой с самого начала было ясно, что я никого не убивала. И самой себе мне это тоже доказывать не нужно.

— А вот для меня ещё ничего не доказано.

— Серьёзно? Хочешь сказать, что не убедишься, пока не возьмёшь меня за руку? — спросила я.

Киригири всё ещё ко мне не поворачивалась, будто не могла подобрать слова, но её взгляд всё же сместился в мою сторону, и она осторожно кивнула.

— Дай руку, — не слишком решительно сказала она и требовательно протянула ко мне правую руку.

А ведь она серьёзно. Вдруг это ловушка?

Может, она и есть убийца, и всё, что она мне сказала, — ложь, чтобы заставить меня подойти ближе. Может, она чем-нибудь вооружена, и ей нужно меня подозвать, чтобы достать.

Я пока плохо знала Киригири Кёко. У меня не было времени толком с ней пообщаться, и за наше короткое знакомство я узнала о ней только то, что она очень загадочная и у неё сложные отношения в семье. Пусть даже она утверждает, что не считает меня убийцей, мне не с чего ей доверять.

— Ладно. Пожмём друг другу руки в знак примирения, — сказала я, но подходить не торопилась. — Но по-настоящему мы это сделаем не сейчас, а когда поймём, что на самом деле произошло, и благополучно выберемся отсюда.

— Что ты имеешь в виду?

— Сядь в кресло, — велела я.

Всё это время она сидела на полу, рядом с креслом, но теперь, как я и велела, устроилась в нём.

— Давай сюда правую руку.

Она протянула ко мне руку, как я и сказала.

Я очень осторожно подошла и взяла её маленькую руку в свою. Я держала её крепко, и казалось, что если сожму руку чуть сильнее, она треснет, как тонкий фарфор.

Её левая рука пристёгнута к креслу наручником. Пока я держала её правую руку, она не могла на меня напасть.

Всё ещё держась за руки так, будто изучали друг друга, мы обменялись взглядами.

— Ну? Убедилась? Ладно, об этом мы позже поговорим. Мне как детективу тоже нужно кое в чём убедиться.

— В чём?

— Во-первых, мне нужно ещё раз всё здесь осмотреть, — начала объяснять я, не отпуская её руки. — Я всё ещё тебя подозреваю. Раз ты детектив, то должна меня понять. Мне нужно подкрепить или опровергнуть свои подозрения. Я ещё кое в чём не удостоверилась, чтобы уверенно утверждать, что убийца именно ты. Короче, мне нужно проверить, не мог ли убийца прийти снаружи, убедиться, что больше никто, кроме нас пятерых, не мог сюда попасть.

— А ты до сих пор этого не сделала?

— Я, вообще-то, сама недавно проснулась, — торопливо ответила я после небольшой заминки. — Возможно, был и шестой, незваный гость… Если мне удастся это доказать, то я тебя освобожу.

— Тебе нужно поспешить, иначе снег уничтожит все улики. Обрати особое внимание на окна и входную дверь, нет ли там чьих-то следов.

— Я всё проверю.

— Если незваный гость и правда был, то он точно мужчина. И, возможно, он всё ещё прячется где-то в здании, — на лице Киригири появилась тень беспокойства.

— Знаю, и я проверю, нет ли его здесь. В одиночку, ясно? Прости, но тебе пока придётся посидеть тут. И ещё мне нужно привязать тебя и за правую руку.

Если она всех убила, то и наручники тоже её. А раз так, у неё может оказаться запасной ключ, и тогда она освободится, как только я уйду. То есть мне нужно сковать ей обе руки.

— Я не желаю тебе зла.

— Знаю. Как раз наоборот: если бы тебе не хватило ума до чего-то подобного додуматься, то и с расследованием бы точно возникли проблемы, — Киригири холодно посмотрела на меня.

Вот только… Мне нужно её приковать, но других наручников или верёвки, чтобы привязать её руку, у меня не нет.

— Возьми мою ленту.

— Можно?..

— Если это поможет узнать правду, то да, — она кивнула.

У неё две косички, справа и слева, и я отвязала у одной ленточку. Лентой я примотала её правую руку к ручке кресла. Теперь к креслу привязаны обе её руки.

— Я осмотрю все комнаты. Если где-то в обсерватории прячется незваный гость, то он тоже может перемещаться из комнаты в комнату, чтобы я его не нашла. Но в холле ты, так что он будет у тебя как на ладони.

— То есть я должна сидеть и смотреть, не появится ли он.

— Именно. Но у тебя связаны обе руки, так что незваный гость может быть для тебя опасен. Он же безжалостный убийца. Если вдруг увидишь его — кричи что есть мочи. Я сразу тебя спасу.

— Правда спасёшь?

— Если незваный гость действительно здесь, то ты точно невиновна. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы тебя защитить.

— Вот как… Мне кажется, если он появится, будет уже слишком поздно, — рассудила Киригири с таким видом, будто её всё происходящее никак не касалось. — Только позволь заметить: даже если выяснится, что незваный гость существует, из этого нельзя сделать вывод о моей невиновности. Он может здесь прятаться и не из-за убийств, а по другой причине, к тому же…

— Ой, да хватит уже, — прервала её я. — Если в подобной ситуации кому-то вздумалось затаиться, ясное дело, хорошего от него не жди, и пнуть его от души не помешает.

— Ну да… — покорно согласилась она.

— Сложно поверить, что в такую метель кто-то мог добраться до нашей глуши… Но ладно, пойду всё осмотрю.

Оставив Киригири одну, я стала поочерёдно заходить в каждую комнату, начиная с ближайшей, и внимательно изучать всё, что внутри. Отодвигала занавески, проверяла замки на окнах, искала следы на снегу снаружи.

Осмотр окон не занял много времени. В результате я установила, что во всех комнатах окна заперты изнутри. Никаких следов снаружи я не нашла. Ни в одной комнате нет отверстия для кондиционера или любых других дополнительных дырок в стенах. Получалось, что запереть окно снаружи невозможно.

Дальше я взялась за вход. Входная дверь была заперта, и когда я осмотрела снег снаружи, не нашла следов и там.

В итоге мне не удалось найти ни одного доказательства тому, что кто-то проник в обсерваторию снаружи. И внутри я не обнаружила других выживших, помимо Киригири, то есть никакого незваного гостя.

В центральном зале меня ждала Киригири, всё ещё прикованная к креслу.

— К сожалению, похоже, тут и правда никого, кроме тебя и меня, нет.

— Снаружи на снегу следов не было?

— Нет. В метель следы, конечно, быстро заметает, но всё равно на месте человеческих следов остались бы хоть какие-то углубления. Ничего такого там нет.

Убийство становилось всё более загадочным. А может, следовало бы наоборот сказать, что теперь всё стало предельно ясно. Обсерваторию «Сириус» можно сравнить с закрытой банкой. Крышка завинчена, и содержимое никуда не денется, но и больше его тоже не станет. И если у нас три трупа и два выживших, то один из выживших — убийца.

То есть, убийца — Киригири Кёко.

И она выжидающе смотрела на меня.

Жаль, но освободить её я пока не могла.

Если мыслить здраво, по всему выходило, что убийца именно она. Но я никак не могла смириться с подобным выводом. Могла ли она, маленькая девочка, убить троих взрослых мужчин, а потом разложить их тела на кроватях?

— Я уже ничего не понимаю… Что здесь вообще творится?! — вырвалось у меня. — Это место, то странное поручение… Но кое-что я точно поняла: в чёрном письме была описана не работа, для которой нас собирались нанять, а то, что с нами произойдёт, когда мы сюда приедем.

— Юи-онээ-сама, — осторожно окликнула меня Киригири, не дав договорить. — О чём это ты?

— В смысле — о чём? О поручении, ясное дело. Вместе с ним же было ещё одно, чёрное письмо. Там говорилось об этом месте, об оружии, которым воспользуется убийца…

— Покажи мне его.

— Ну ладно…

Оставив Киригири привязанной к стулу, я ушла в свою комнату и принялась рыться в рюкзаке. Отыскав чёрное письмо, я вернулась обратно в зал.

— Разверни и покажи.

Она не просто говорила, а требовала, и я подчинилась, даже не задумываясь, почему так поступаю. Я достала из конверта сложенное письмо — лист тонкой чёрной бумаги. Там белыми буквами было написано то, о чём я говорила.

Увидев письмо, Киригири так побледнела, что в лице не осталось ни кровинки.

— Юи-онээ-сама… Тут не просто убийство…

— Что? Что ты имеешь в виду?

— Я думаю, это игра.